— Геката хорохорится, но ее дела очень плохи. Может быть, хуже, чем у всех нас вместе взятых… Один сказал мне, что у нее болит зуб — представляешь? Геката это скрывает, но уж он-то умеет почувствовать чужую боль, если захочет… Вообще-то, это совершенно невозможно: зубы болят только у людей!
— И это лишний раз доказывает, что я — обыкновенный человек… по крайней мере, был им не так давно. — Печально усмехнулся я, вспомнив свой последний визит к стоматологу — не так уж давно это было, если измерять время с помощью часов и настенных календарей! Я решительно отогнал сие омерзительное воспоминание — только этого мне не хватало! — и попросил Афину:
— А теперь все-таки отвернись, ладно?
Мне действительно пора…
Она кивнула, развернулась на сто восемьдесят градусов и быстро зашагала по залитой лунным светом тропинке.
— Печально усмехнулся я, вспомнив свой последний визит к стоматологу — не так уж давно это было, если измерять время с помощью часов и настенных календарей! Я решительно отогнал сие омерзительное воспоминание — только этого мне не хватало! — и попросил Афину:
— А теперь все-таки отвернись, ладно?
Мне действительно пора…
Она кивнула, развернулась на сто восемьдесят градусов и быстро зашагала по залитой лунным светом тропинке. Потом меня подхватила упоительно сладкая темнота, а через несколько мгновений — или часов? — я проснулся возле своего угасающего костра, в таком замечательном расположении духа, что это даже настораживало.
— У тебя снова изменились планы, Владыка? — Понимающе спросил Джинн. На сей раз его глухой голос не звучал укоризненно: наверное, он уже смирился с моими причудами…
— Представь себе, нет. — Улыбнулся я. — Нет у меня никаких планов, так что и меняться нечему. Пусть себе идет, как идет!
— Я воистину счастлив услышать, сколь искренне ты произносишь это вечное заклинание мудрецов. — Почтительным шепотом сообщил Джинн.
— Сейчас я тебя разочарую. — Улыбнулся я. — Я вспомнил, что у меня все-таки есть одно неотложное дело. Сначала я его сделаю, а вот потом, пожалуй, действительно стану мудрецом: всю жизнь собирался, а тут такой шанс…
У меня действительно имелась проблема — всего одна, но мне казалось, что ее надо уладить как можно скорее. Все эти религиозные секты, о которых рассказывал Анатоль… Смех смехом, но было в них что-то катастрофически не правильное! Пока я пил изумительный чай с сильным привкусом кислых зеленых яблок, я понял, в чем дело.
В этом я был ужасно похож на своего коллегу, Одина: я тоже ужасно боялся совпадений с каноническим описанием конца мира. Только для Одина «каноническим» было прорицание Вельвы, а для меня — видения сумрачного отшельника Иоанна. Вообще-то пока все было в порядке: я имел все основания полагать, что все-таки не являюсь «зверем, выходящим из бездны», или «космическим узурпатором», а обещанная «труба архангела» принадлежала чернокожему Чарли Паркеру, да и действовал я отнюдь не «во имя свое», а по просьбе этого неотразимого мультяшного красавчика, Аллаха… Но были там слова «в храме Божием сядет он как Бог, выдавая себя за Бога». Разумеется, ни за какого «бога» я себя не выдавал — и не собирался! — но мне очень не нравилось, что мои ребята справились с этой задачей и без моего участия.
Надо было выбить из них эту дурь, и чем скорее, тем лучше!
— Мне надо прочесть коротенькую, но содержательную лекцию своему верному войску. — Сообщил я Джинну. — Как бы мне устроить, чтобы они меня услышали — все до единого?
— Забавный вопрос, Владыка! — Снисходительно улыбнулся он. — Тебе достаточно просто этого захотеть… Впрочем, я могу помочь тебе вознестись в небо над их головами…
— Пожалуй, не стоит… — Нерешительно возразил я. — Я как раз собираюсь сообщить им, что я, в сущности — такой же чайник, как и они сами. Если при этом они увидят в небесах мой сияющий лик, все мои аргументы будут выглядеть довольно бледно, сам понимаешь…
— Ты собираешься сказать этим несчастным людям, что ты — не бог, и поэтому они не могут рассчитывать на то, что в последний момент ты спасешь их никчемные жизни и души заодно? — Печально спросил Джинн. — Но им вряд ли нужна такая жестокая правда.
— Но им вряд ли нужна такая жестокая правда.
Ты отнимешь у них последнюю надежду…
— Вот! Именно это я и собираюсь сделать! — Весело согласился я. — И не потому, что я — такой уж великий злодей, скорее наоборот. Чтобы получить шанс на бессмертие, надо отказаться от надежды на него… вообще отказаться от надежды. Отчаяние — удивительный ключ к могуществу, даже не ключ, а отмычка, способная открыть почти любой замок… и обычно это — единственный ключ, доступный человеку!
— Я не понимаю. — Нерешительно сообщил Джинн.
— Конечно, ты не понимаешь! Ты же не человек. — Согласился я. — А мой рецепт хорош только для людей.
— И ты действительно уверен, что отчаяние пойдет им на пользу? — Впервые на моей памяти голос Джинна звучал столь недоверчиво.
— Я никогда ни в чем не уверен. — Улыбнулся я. — И скажу тебе по секрету: это самое неоспоримое из моих немногочисленных достоинств!
А через полчаса я уже разглагольствовал, стоя в центре необозримо огромной толпы.