Крыть нечем, Афина была совершенно права: ее сила почти иссякла, она даже перестала являться мне в облике Марлона Брандо, да и дела ее родичей были не лучше. Уже давно никто из них не показывался у нас в гостях, и я догадывался, почему: в последние дни Афина перестала подходить к своей летающей машине — у нее попросту недоставало могущества, чтобы заставить аэроплан оторваться от земли без топлива, которого у Олимпийцев отродясь не водилось.
— Так что за гость к нам прийдет? — Снова спросила она.
— Не притворяйся, что не понимаешь. Сейчас к нам может прийти только один гость — тот, кого мы с тобой ждем. — Сказал я. — Не знаю, что ему вдруг понадобилось, но он будет здесь этой ночью.
— Он давно не заглядывал, хоть и обещал. Думаю, он уже далеко — да и что ему до нас?…
— Далеко, близко — какая разница! — Усмехнулся я. — Руны обещают, что он прольется на нас благодатным дождем — значит, так тому и быть.
— Именно «благодатным дождем»? — Недоверчиво переспросила Афина. — С какой это стати ты говоришь так о нашем враге, Один? Какой такой «благодати» можем мы от него ожидать? И вообще, что хорошего может еще случиться на нашем веку?!
— Так говорю не я, а руны. И прекрати причитать, как вздорная баба! — Сурово отрезал я. — Даже если у тебя не осталось ни капли могущества, разум-то должен быть при тебе до последнего мгновения!
— Доброй ночи, господа боги! Грустим понемножку — так, что ли? — Пока я пытался убедить Афину, что мои руны всегда говорят правду, обещанный гость уже явился и теперь стоял на пороге, скрестив руки на груди, и криво улыбался одной половиной рта. Другая половина его лица оставалась неподвижной. Я сразу увидел, как он переменился — куда подевался тот несмышленый мальчишка, которого нам пришлось вызволять из цепких рук Охотников?! Теперь перед нами был кто-то совсем иной, бесконечно могущественный и безмерно равнодушный к собственному могуществу — и даже моей мудрости не хватало, чтобы понять, что сулят нам такие перемены.
— Доброй ночи и тебе, гость. — Ответил я. — С чем ты пришел на этот раз?
— Сам еще не знаю. — Он уселся прямо на пороге — где стоял, там и сел. — Для начала, я должен извиниться перед Афиной: сегодня я отправил в космос ее дядюшку…
Надеюсь, ты была не слишком к нему привязана, Паллада?
— Какого еще дядюшку? — Удивленно спросила она.
— Посейдона, кого же еще? — Из его перекошенного рта вырвался короткий смешок. — Вообще-то, я не собирался его обижать. Сам не заметил, как это случилось…
Впрочем, черт с ним! Не каяться же я к вам пришел, в самом деле! Я даже не чувствую себя виноватым, поскольку никогда в жизни не был лично знаком с сэром Посейдоном, а если верить нашему общему знакомому Одиссею, у него был вздорный характер…
— Это правда.
— Кивнула Афина. — А почему ты так долго не приходил к нам?
Ты обещал…
— Я был занят. — Усмехнулся он. — У меня, знаешь ли, довольно беспокойная работа: она отнимает все мое время… И потом, я как-то почти забыл, что вы есть на свете — только не сочтите, что я хочу вас обидеть, ребята! Я просто стараюсь быть честным — надо же когда-то и этому учиться… Я и о себе-то забыл, не только о вас! А сегодня вспомнил — спасибо Посейдону и его дурацкой субмарине!
— Ты пришел не просто так. — Я решительно пресек нескончаемый поток его слов.
Кем бы он не стал, этот наш таинственный гость, но его рот все еще был болтлив непомерно — в этом он ни капли не переменился! — Знаешь ли ты, что мне сказали руны перед твоим приходом?
— Что я заявлюсь к вам с самым заманчивым предложением, от которого вы просто не сможете отказаться! — Весело кивнул он. — Знаешь что, Один? Я решил сыграть в твою игру! Помнишь, что ты предложил мне когда-то? Делать все так, чтобы наша Последняя Битва не была похожа на предсказание твоей подружки Вельвы, и все в таком роде… Так вот, я согласен. Более того, если ты передумал, я буду тебя уговаривать!
— С чего это такая честь? — Настороженно спросил я. — Что-то ты больно мягко стелешь… В прошлый раз стоило мне только заикнуться, чтобы ты нам подыграл — помнишь, как ты взбеленился?
— Взбеленился, было дело. — Спокойно согласился он. — И знаешь почему, Отец Битв?
Тогда я был очень слабый, очень гордый — как все слабые! — и очень глупый — как все гордецы. Ты говорил дельные вещи, Один, но я слушал не тебя, а свое капризное сердечко, которое требовало, чтобы я ни за что не играл в чужую игру — только в свою собственную!… Но с тех пор у меня было достаточно времени, чтобы узнать себя получше. Я понял, что просто рожден для того, чтобы играть в чужие игры — хотя бы потому, что своей собственной «игры» у меня отродясь не было, и никогда не будет — так уж все забавно устроено! Скажу тебе больше: с того дня, как мы расстались я только и делаю, что играю по твоим правилам — правда, я сам не сразу это заметил…
Одним словом, ты забил мне хороший гол, Один. И это правильно, так мне и надо!
— Что я сделал?
— Забил мне гол. Не знаешь, что такое футбол? Спроси у Афины: насколько я понял, их, Олимпийцев, в свое время от телевизоров за уши оторвать было невозможно!
— Это почти правда. — Вот это новость: Афина снова начала улыбаться, совсем как прежде! — Футбол — это такая игра, Игг… Одним словом, Макс хотел сказать, что ты одержал над ним своего рода победу!