Владимир был не совсем равноправный брат Ярополка и Олега. Многоженство не исключало неравноправности: если было различие между женами
(водимыми) и наложницами, то необходимо долженствовало существовать различие и между детьми тех и других. Но если многоженство не исключало
неравноправности детей, то по крайней мере много ослабляло ее: было различие между детьми наложниц — правда, но все не такое различие, какое, по
нашим понятиям, существует между детьми законными и незаконными. На это малое различие указывает уже то явление, что новгородцы приняли
Владимира, как князя, и после не полагается между ним и братьями никакого различия. Здесь, как естественно, имело силу не столько различие между
законностию и незаконностию матери, сколько знатность и низость ее происхождения; разумеется, ключница, рабыня, полюбившаяся Святославу, не
могла стать наряду с другою его женою, какой нибудь княжною, или дочерью знатного боярина; отсюда низость матери падала и на сына, не отнимая,
впрочем, у него отцовских прав; Владимир был князь, но при случае, когда нужно было сравнить его с остальными братьями, могли выставить на вид
низкое происхождение его матери; так после полоцкая княжна Рогнеда, выбирая между двумя женихами, Ярополком и Владимиром, говорит, что она не
хочет идти замуж за Владимира как сына рабыни. Обратить внимание на это обстоятельство было очень естественно княжне, ибо при многоженстве
женщины знатного происхождения старались как можно резче отделить от себя наложниц своих мужей, и презрение, которое питали к наложницам,
старались переносить и на детей их. Святослав сначала не дал волости Владимиру и потом отпустил его в Новгород, могши в самом деле испугаться
угрозы новгородцев, что они откажутся от его рода и найдут себе другого князя.
Обратить внимание на это обстоятельство было очень естественно княжне, ибо при многоженстве
женщины знатного происхождения старались как можно резче отделить от себя наложниц своих мужей, и презрение, которое питали к наложницам,
старались переносить и на детей их. Святослав сначала не дал волости Владимиру и потом отпустил его в Новгород, могши в самом деле испугаться
угрозы новгородцев, что они откажутся от его рода и найдут себе другого князя. Добрыня хлопотал об этом, надеясь во время малолетства
Владимирова занимать первое место в Новгороде и не надеясь, чтобы после старшие братья дали младшему хорошую волость; новгородцы же приняли
малолетнего Владимира, потому что он все таки был независимый князь, а не посадник, притом же надеялись воспитать у себя Владимира в своем
обычае: они и после любили иметь у себя такого князя, который бы вырос у них.
Княжение Святослава кончилось на Руси; он отдал все свои владения здесь сыновьям и отправился в Болгарию навсегда. Но на этот раз он не был так
счастлив, как прежде: болгары встретили его враждебно; еще опаснейшего врага нашел себе Святослав в Иоанне Цимискии — византийском императоре. У
нашего летописца читаем предание о подвигах Святослава в войне с греками; это предание, несмотря на неверный свет, который брошен им на события,
важно для нас потому, что представляет яркую картину дружинной жизни, очерчивает характер знаменитого вождя дружины, около которого собралась
толпа подобных ему сподвижников. По преданию, Святослав пришел в Переяславец, но болгары затворились в городе и не пустили его туда. Мало того,
они вышли на сечу против Святослава, сеча была сильная, и болгары стали было уже одолевать; тогда Святослав сказал своим: Уже нам видно здесь
погибнуть; потянем мужески, братья и дружина! К вечеру Святослав одолел, взял город копьем (приступом) и послал сказать грекам: Хочу на вас
идти, хочу взять и ваш город, как взял этот. Греки отвечали: Нам не совладеть с вами, возьми лучше с нас дань на себя и на дружину свою, да
скажите, сколько вас, так мы дадим на каждого человека. Греки говорили это, желая обмануть русь, прибавляет летописец, потому что греки лживы и
до сих пор. Святослав отвечал: Нас 20000; десять то тысяч он прибавил, потому что русских было всего 10000; греки собрали 100000 на Святослава и
не дали дани; Святослав пошел на них, но русь испугалась, видя множество вражьего войска; тогда Святослав сказал дружине: Нам некуда деться,
волею и неволею пришлось стать против греков: так не посрамим Русской земли, но ляжем костями, мертвым не стыдно: если же побежим, то некуда
будет убежать от стыда; станем же крепко, я пойду перед вами, и если голова моя ляжет, тогда промышляйте о себе. Дружина отвечала: Где твоя
голова ляжет, там и свои головы сложим. Русь ополчилась, была сеча большая, и Святослав обратил в бегство греков, после чего пошел к
Константинополю, воюя и разбивая города, которые и до сих пор лежат пусты, прибавляет летописец. Царь созвал бояр своих в палату и сказал им:
Что нам делать: не можем стать против него! Бояре отвечали: Пошли к нему дары, испытаем его, на что он больше польстится — на золото или на
ткани дорогие? Царь послал и золото и ткани, а с ними мужа мудрого, которому наказал: Смотри хорошенько ему в лицо. Святославу объявили, что