первоначальному родовому обществу в том или другом смысле.
Отношения родоначальника к родичам понятны, когда род состоит из одних нисходящих, но когда отец, дед или прадед умирает, то каким образом
поддержится единство рода? Оно поддерживалось восстановлением отеческой власти, один из старших родичей занимал отцовское место. Старинная
чешская песня говорит: Когда умрет глава рода, то все дети сообща владеют имением, выбравши себе из роду своего владыку. Так теперь у южных
славян, удержавших черты древнего быта, часто деревня состоит из одного рода, который управляется сам собой и сообщается с высшими властями
страны посредством своего главы, старшины. Этот старшина не всегда бывает физически старшим в роде, он избирается в свою должность собранием
всех родичей, которые торжественно сажают его на первое место под иконы, откуда и в нашей древней истории сохранился обряд и выражение посадить
князя. Избранный старшина управляет всеми работами, хранит общественную казну, вносит подати, раздает своим детям и братьям пищу и одежду,
наказывает их за проступки; в большие праздники он напоминает о древнем значении владыки рода, как жреца, потому что окруженный всеми родичами
кадит иконы. Последующая история Рюрикова княжеского рода показывает, что и в быте наших восточных славян имели место те же самые явления:
старший брат обыкновенно заступал место отца для младших. К старшинству последнего родичи привыкали еще при жизни отца: обыкновенно в семье
старший сын имеет первое место по отце, пользуется большею доверенностию последнего, является главным исполнителем его воли; в глубокой старости
отца заступает совершенно его место в управлении семейными делами; отец при смерти обыкновенно благословляет его на старшинство после себя, ему
поручает семью. Таким образом, по смерти отца старший брат, естественно, наследует старшинство, становится в отца место для младших. Младшие
братья ничего не теряли с этою переменою: старший имел обязанность блюсти выгоды рода, думать и гадать об этом, иметь всех родичей как душу;
права его состояли в уважении, которое оказывали ему как старшему; к нему относились во всех делах, касающихся рода; без его ведома и согласия
ничего не делалось, он был распорядителем занятий, раздавателем пищи и одежды, он судил и наказывал, но все эти распоряжения получали силу
только при общем согласии, когда все видели, что старший поступает с ними, как отец, наблюдает строгую справедливость; власть, сила старшего
основывалась на согласии младших, это согласие было для старшего единственным средством к деятельности, к обнаружению своей власти, вследствие
чего младшие были совершенно обеспечены от насилий старшего, могущего действовать только чрез них.
Но легко понять, какие следствия могла иметь
такая неопределенность прав и отношений: невозможно, чтобы младшие постоянно согласно смотрели на действия старшего; каждый младший, будучи
недоволен решением старшего, имел возможность восстать против этого решения; он уважал старшего брата, как отца, но когда этот старший брат, по
его мнению, поступал с ним не как брат, не как отец, не по родственному, но как чужой, даже как враг, то этим самым родственный союз,
родственные отношения между ними рушились, рушились вместе все права и обязанности, ничем другим не определенные. Если большинство братьев
принимало сторону старшего против младшего, то, разумеется, последний должен был или покориться общей воле, или выйти из рода, но могло очень
случиться, что сторону младшего принимали другие братья — отсюда усобицы и распадение рода; если же все младшие принимали сторону одного из
своих против старшего, то последний должен был или исполнить общую волю, или выйти из рода, который избирал другого старшего. Такие случаи могли
быть нередки, как увидим в последующей истории Рюрикова княжеского рода; из этой истории мы знаем также, каким исключениям подвергался обычай
давать княжения всегда старшему в роде, знаем, как терялись права на старшинство вследствие разных случайных обстоятельств, когда, например,
личному достоинству младшего отдавалось преимущество пред правом старшего; могло случаться, что сам отец при жизни своей, будучи недоволен
поведением старшего, отнимал у него значение старшинства, которое передавал младшему; случаи исключения из старшинства, борьба за него должны
были происходить чаще, когда род дробился все более и более, племена (линии) расходились и родственная связь ослабевала — отсюда необходимо
проистекала вражда, усобица между членами рода и линиями, от них происходившими. Такая внутренняя вражда должна была оканчиваться отторжением
некоторых линий от общей родовой связи и выселением их на другие места, но так как причиною выселений была вражда, то ясно, что выселившиеся
линии, образовавшись в особые роды, не могли жить в дружественных отношениях с прежними родичами.
Обширность и девственность населенной восточными славянами страны давали родичам возможность выселяться при первом новом неудовольствии, что,
разумеется, должно было ослаблять усобицы; места было много, за него по крайней мере не нужно было ссориться. Но могло случаться, что особенные