Племянники согласились, и Вячеслав, подозвавши к себе своего боярина, сказал ему: «Ступай к брату Юрию, кланяйся ему от меня; а вы, братья и
сыновья, Изяслав и Ростислав. слушайте, перед вами отряжаю; так ты вот что скажи от меня Юрию: я вам обоим, Изяславу и тебе, много раз говорил:
не проливайте крови христианской, не губите Русской земли; вас удерживал от войны, о себе не заботился, что меня оба вы обидели, и не один раз;
а ведь у меня полки есть и сила есть, бог мне дал; но я для Русской земли и для христиан не поминал того, как Изяслав, едучи биться с Игорем,
говорил: я Киева не себе ищу, но отцу моему Вячеславу, он старший брат; а как бог ему помог, то он Киев себе, да еще Туров и Пинск у меня отнял,
— это меня Изяслав обидел; а ты, брат, едучи к Переяславлю биться с племянником, тоже говорил: я Киева не себе ищу, есть у меня старший брат
Вячеслав, все равно мне, что и отец, ему ищу Киева; а как бог тебе помог, то и ты Киев себе, да еще Пересопницу и Дорогобуж у меня отнял, обидел
меня, один Вышгород мне дал; а я во всем том не искал управы для Русской земли и для христиан, не передо мною в вас правды не было, а перед
богом; я еще и вас удерживал от войны, но вы меня не слушали; ты мне тогда говорил: младшему не могу поклониться; но вот Изяслав, хотя два раза
слова своего не сдерживал, зато теперь, добывши Киев, поклонился мне, честь мне воздал, в Киеве меня посадил, и отцом себе назвал, а я его
сыном; ты говорил: младшему не поклонюсь; а я тебя старше не мало, а много; я уже был бородат, когда ты родился; если же хочешь на мое
старшинство поехать, то как нас бог рассудит». Юрий отвечал на это: «Я тебе, брат, кланяюсь, речи твои правые: ты мне вместо отца; но если
хочешь со мною рядиться, то пусть Изяслав поедет во Владимир, а Ростислав — в Смоленск, тогда мы с тобою урядимся». Вячеслав послал опять
сказать ему: «У тебя семеро сыновей, и я их от тебя не отгоняю, а у меня только два — Изяслав и Ростислав, да еще другие младшие; я, брат, тебе
вот что скажу: для Русской земли и для христиан ступай в свой Переяславль и в Курск с сыновьями, а там у тебя еще Ростов Великий, Ольговичей
отпусти домой, тогда и станем рядиться, а крови христианской не будем проливать; если же хочешь пойти по своему замыслу, то этой пречистой
госпоже с сыном своим и богом нашим судить нас в этот век и в будущий». Говоря эти слова, Вячеслав показывал на образ богородицы, висевший на
Золотых воротах. Юрий, не давши на это никакого ответа, на другой день явился с войском у Киева и стал по ту сторону Лыбеди. Начали
перестреливаться об реку и перестреливались до вечера, а некоторые из войска Юрьева переехали Лыбедь; Андрей Юрьевич и здесь, как прежде у
Луцка, занесся вперед и проскакал почти до самых неприятельских полков; один половец схватил под ним коня и воротил назад, браня своих, зачем
все отстали от князя, Изяслав, видя, что неприятельские отряды переезжают Лыбедь, велел ударить на них выборной из всех полков дружине, которая
и вмяла неприятеля в реку, где он потерял много убитыми и взятыми в плен; между прочими убили и Савенча Боняковича, дикого половчина, который
хвастался: «Хочу ударить мечом в Золотые ворота, как отец мой в них ударил»; после этого ни один человек уже не переезжал больше чрез Лыбедь, и
Юрий, оборотя полки, пошел прочь: дали ему весть, что сват его Владимирко идет к нему на помощь из Галича; так он и пошел к нему навстречу.
Мстиславичи подъехали к дяде Вячеславу и сказали: «Они прочь поехали, пойдем за ними»; но Вячеслав удержал их: «Это уже начало нам божией
помощи, — говорил он — они сюда приехали и ничего не успели сделать, только стыда добыли; а вам нечего спешить; бог даст — выступим вечером, а
пожалуй, даже и завтра, подумавши». Тогда Изяслав обратился к Борису городенскому и сказал ему: «Они верно пойдут к Белгороду, ступай ка, брат,
туда же бором»; и Борис отправился. Юрий в самом деле подошел к Белгороду и послал сказать гражданам: «Вы мои люди: отворите мне город».
Белгородцы отвечали: «А Киев тебе разве отворил ворота? Наши князья Вячеслав, Изяслав и Ростислав». Услыхав такой ответ, Юрий пошел дальше; а
между тем Мстиславичи с дядею Вячеславом выступили за ним из Киева, чтоб предупредить соединение его с Владимирком; равнодушие киевлян или
нежелание их поднимать руки на Мономаховичей прошли; они сказали Мстиславичам: «Пусть идут все, кто может хоть что нибудь взять в руки; а кто не
пойдет, выдай нам того, мы его сами побьем», — такая ревность служит знаком сильного нерасположения к Юрию. Все пошли с радостию по своим
князьям, говорит летописец, на конях и пеши, многое множество. На дороге Изяслав получил весть от сына Мстислава, который прислал сказать ему:
«Король, твой зять, отпустил к тебе помощь, какой прежде не бывало, многое множество; я уже с ними прошел горы; если мы будем тебе скоро
надобны, то дай знать, мы скорее пойдем». Изяслав велел отвечать ему: «Мы уже идем на суд божий, а вы нам всегда нужны; ступайте как можно
скорее». У реки Рута настигли Мстиславича Юрия; мирные переговоры, начатые было снова, остались тщетными, потому что Ольговичи и половцы не дали