счетах; мы видели значение Киева при нарушении прав Святославова племени в пользу Мономаха и сыновей его, видели, как по смерти Всеволода
Ольговича киевляне объявили, что не хотят переходить к его брату, как будто по наследству, следовательно, зовя Мономаха к себе на стол и
передавая этот стол сыновьям его мимо черниговских, киевляне не хотели утвердить прав наследства в одном каком нибудь племени, вообще были
против наследства; в Полоцке мы видели также явления в этом роде, увидим такие же явления и в Смоленске; следовательно, если бы на юге какой
нибудь князь захотел ввести новый порядок вещей относительно счетов по волостям, то встретил бы сильное сопротивление в городах, которое вместе
с сопротивлением многочисленной толпы князей родичей помешало бы ему достигнуть своей цели.
Но существовало ли это препятствие на севере?
Господствовали ли там те неопределенные отношения между князьями и гражданами, какие существовали в старых городах, старых общинах, какие были
остатком прежних родовых отношений народонаселения к старшинам и поддерживались родовыми отношениями, беспрестанными переходами и усобицами
князей Рюриковичей? Здесь, на севере, в обширной области, граничащей, с одной стороны, с областями, принадлежавшими изгнанной линии
Святославичей, а с другой — соприкасавшейся с владениями Великого Новгорода, в этой суровой и редко населенной стране находился только один
древний город, упоминаемый летописцем еще до прихода варягов, — то был Ростов Великий, от которого вся окружная страна получила название земли
Ростовской. Скоро начали возникать около него города новые: сын Мономаха, Юрий, особенно прославил себя как строитель неутомимый, но мы знаем,
что города новопостроенные входили к древним в отношении младших к старшим, становились их пригородами и должны были находиться в их воле;
отсюда младшие города или пригороды не имели самостоятельного быта и во всем зависели от решения старших, которые для их управления посылали
своего посадника или тиуна, эта зависимость выражается в летописи так: «на чем старшие положат, на том и пригороды станут». Ясно, что если в
этих младших городах, не имевших самостоятельности, привыкших повиноваться вечевым приговорам старших, князь утвердит свой стол, то власть его
будет развиваться гораздо свободнее, при этом не забудем, что в Ростовской области все эти новые города были построены и населены князьями;
получив от князя свое бытие, они необходимо считали себя его собственностию. Таким образом на севере, в области Ростовской, вокруг старых
вечников, вокруг одинокого Ростова, князь создал себе особый мир городов, где был властелином неограниченным, хозяином полновластным, считал эти
города своею собственностию, которою мог распоряжаться: неудивительно после того, что здесь явился первый князь, которому летописец приписывает
стремление к единовластию, неудивительно, что здесь впервые явились понятия об отдельной собственности княжеской, которую Боголюбский поспешил
выделить из общей родовой собственности Ярославичей, оставив пример своим потомкам, могшим беспрепятственно им воспользоваться. Если вникнем в
свидетельство летописи о различии старых и новых городов, о торжестве последних над единственным из первых на севере, если вникнем в ту
противоположность и враждебность, какая обнаружилась впоследствии между городами Северо Восточной и городами Западной России, если вникнем в быт
западнорусских городов в период литовского владычества, быт, явно носящий следы древности и не сходный с бытом городов северо восточных, то,
конечно, не усомнимся уступить этому различию важное влияние на быт Северо Восточной и потом на быт России вообще; если намукажут вначале и на
северо востоке такие же явления, какие видим на западе и юге, то мы спросим: почему же эти явления, происходившие на северо востоке вследствие
известных благоприятных обстоятельств, не повторились, остались без следствий? Ясно, что почва здесь была не по них. Наконец, не забудем
обратить внимание на указанное выше различие между Северною и Южною Русью, различие в характере ее народонаселения; это различие необходимо
содействовало также установлению нового порядка вещей на севере, содействовало тому значению, какое имела северная Суздальская волость для
остальных частей России.
Мы видели второго сына Юриева, Андрея, во время борьбы отца его с племянником своим Изяславом Мстиславичем за старшинство, за Киев: он выдавался
здесь своею необыкновенною храбростию, любил начинать битву впереди полков, заноситься на ретивом коне в середину вражьего войска, пренебрегать
опасностями; но в то же время видно было в нем какое то нерасположение к югу, к собственной Руси, влечение к северу, что резко отличало его от
отца и других братьев, разделявших со всеми остальными Ярославичами любовь к Киеву; когда Юрий, проигравши свое дело на юге, все еще не хотел
расстаться с ним, медлил исполнить требования брата и племянника, объявивших, что не могут жить с ним вместе, Андрей спешил впереди отца на
север, утверждая, что на юге уже больше делать нечего.
Мы видели второго сына Юриева, Андрея, во время борьбы отца его с племянником своим Изяславом Мстиславичем за старшинство, за Киев: он выдавался