относительно народонаселения, именно суд и расправу; разумеется, что для этого князь не мог останавливаться при каждом жилье: он останавливался
в каком нибудь удобном для себя месте, куда окружное народонаселение и позывалось к нему для своих надобностей. Естественно, что для большего
удобства эти места княжеской стоянки, гощения, эти погосты могли быть определены навсегда, могли быть построены небольшие дворы, где могли быть
оставлены княжие приказчики (тиуны), и, таким образом, эти погосты могли легко получить значение небольших правительственных центров и передать
свое имя округам; впоследствии здесь могли быть построены церкви, около церквей собирались торги и т.д. Хотя летописец упоминает о распоряжениях
Ольги только в земле Древлянской и в отдаленных пределах Новгородской области, однако, как видно, путешествие ее с хозяйственною,
распорядительною целию обнимало все тогдашние русские владения; по всей Земле оставила она следы свои, повсюду виднелись учрежденные ею погосты.
Как женщина, Ольга была способнее ко внутреннему распорядку, хозяйственной деятельности; как женщина, она была способнее к принятию
христианства. В 955 году, по счету летописца, вернее в 957, отправилась Ольга в Константинополь и крестилась там при императорах Константине
Багрянородном и Романе и патриархе Полиевкте. При описании этого события летописец основывается на том предании, в котором характер Ольги
остается до конца одинаким: и в Константинополе, во дворце императорском, как под стенами Коростеня, Ольга отличается ловкостию, находчивостию,
хитростию; перехитряет императора, как прежде перехитрила древлян. Император, говорит предание, предложил Ольге свою руку; та не отреклась, но
прежде требовала, чтоб он был ее восприемником; император согласился, но когда после таинства повторил свое предложение, то Ольга напомнила ему,
что по христианскому закону восприемник не может жениться на своей крестнице: Ольга! ты меня перехитрила! — воскликнул изумленный император и
отпустил ее с богатыми дарами. Император Константин Багрянородный оставил нам описание приемов, сделанных русской княгине при византийском
дворе; церемонии, соблюденные при этих приемах, не могли польстить честолюбию Ольги: в них слишком резко давали чувствовать то расстояние,
которое существовало между особами императорского дома и русскою княгинею; так, напр[имер, Ольге давали место наряду с знатными гречанками, она
сама должна была выгораживаться из их среды, приветствуя императрицу только легким поклоном, тогда как гречанки падали ниц. Из этих известий о
приеме Ольги мы узнаем, что с нею был племянник, знатные женщины, служанки, послы, гости, переводчики и священник; вычислены и подарки,
полученные Ольгою и ее спутниками: один раз подарили ей с небольшим сорок, в другой — около двадцати червонцев. Известия о подарках очень важны;
они могут показать нам, как мы должны понимать летописные известия, где говорится о многих дарах, о множестве золота, серебра и проч.
О побуждениях, которые заставили Ольгу принять христианство и принять его именно в Константинополе, не находим ничего ни в известных списках
нашей летописи, ни в известиях иностранных. Очень легко могло быть, что Ольга отправилась в Царь город язычницею, без твердого еще намерения
принять новую веру, была поражена в Константинополе величием греческой религии и возвратилась домой христианкою. Мы видим, что везде в Европе,
как на западе, так и на востоке, варвары, несмотря на то, что опустошали области Империи и брали дань с повелителей обоих Римов, питали всегда
благоговейное уважение к Империи, к блестящим формам ее жизни, которые так поражали их воображение; таковы бывают постоянно отношения народов
необразованных к образованным.
Мы видим, что везде в Европе,
как на западе, так и на востоке, варвары, несмотря на то, что опустошали области Империи и брали дань с повелителей обоих Римов, питали всегда
благоговейное уважение к Империи, к блестящим формам ее жизни, которые так поражали их воображение; таковы бывают постоянно отношения народов
необразованных к образованным. Это уважение варваров к Империи способствовало также распространению между ними христианства. Не одна надежда
корысти могла привлекать нашу Русь в Константинополь, но также и любопытство посмотреть чудеса образованного мира; сколько дивных рассказов
приносили к своим очагам бывальцы в Византии. Как вследствие этого возвышался тот, кто был в Константинополе, и как у других разгоралось желание
побывать там! После этого странно было бы, чтобы Ольга, которая считалась мудрейшею из людей, не захотела побывать в Византии. Она отправляется
туда. Что же прежде всего должно было обратить ее внимание? Разумеется то, что всего резче отличало греков от Руси — религия; известно, что
греки обыкновенно сами обращали внимание варварских князей и послов на свою религию, показывали им храмы, священные сокровища; разумеется, при
этом и основные догматы веры были объясняемы искусными толковниками. Если многие из мужчин, воинов русских, принимали христианство в Греции, то
нет ничего удивительного, что обратилась к нему Ольга, во первых, как женщина, в характере которой было к тому менее препятствий, чем в