Но он сунулся, сначала пропустив мимо себя спускающихся по лестнице людей. Это был человек с их же лестницы, с верхних этажей, и его почтовый ящик находился на стене напротив. Анна Филипповна, слегка перегнувшись, проследила, как он, порывшись, достал из кармана ключик — ключики у многих жильцов подходили к ящикам друг друга, — просунул его в отверстие, повернул, а потом стал шарить рукой в глубине ее ящика, пытаясь вытащить большой толстый конверт, который она так старательно заклеивала.
Стараясь ступать быстро, но тихо, с ножом в руках, она появилась перед ним, и в этот момент он тоже повернул к ней свое круглое, тупое пустоглазое лицо. Конверт был уже при нем. И он хотел скорее запихнуть его под куртку.
— Так вот ты какой! — сказала она и почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. — Тебе наша грешная любовь понадобилась!
— Ты чего?! Ты чего?! — спросил было шантажист, увидев в ее руке непомерно большой нож, но все понял, прижался к ящикам и, скребя по ним спиной, стал медленно-медленно сползать на пол.
— Стой смирно! — скомандовала она.
И он, вдруг послушавшись ее приказа, выпрямился. Она посмотрела в его мерзкое поросячье лицо и увидела, как у него от страха трясутся толстые губы.
— Да, у моего мальчика была грешная любовь. А теперь нет никакой! Из-за тебя! Никакой нет! И жизни — тоже нет, — повторила она яростно.
У нее снова все стало множиться и расплываться в глазах и, торопясь, неловко, Анна Филипповна сунула огромный нож туда, где, по ее представлению, шантажист должен был иметь сердце.
Мгновением раньше у Владлена от страха подогнулись ноги, и он рухнул на грязный от уличных следов пол, прямо рядом с нею.
Она не стала даже проверять, жив он или мертв. Ощутив неожиданное блаженство, Анна Филипповна крутила в руках свой нож, и электрическая лампочка, свисавшая с потолка, отражалась в его лезвии желтыми лучами.
С последним в ее жизни делом было покончено. Теперь оставалась она сама. Оставалось справиться только с собой, чтобы уйти туда, куда ушел ее Костик, чтобы догнать его и снова встать с ним рядом.
Оттуда не возвращаются. Но это и хорошо — там их никто уже не разлучит никогда.
Оттуда не возвращаются. Но это и хорошо — там их никто уже не разлучит никогда.
И с блаженной улыбкой она нацелила кухонное орудие себе в грудь.
Крутые перемены
Мистер Бэр был чрезвычайно доволен результатами экспериментов. Они совпадали с его собственными, полученными на Аляске. Это подтверждало его же гипотезу о том, что цикл развития клеток подводных растений зависел не только от степени освещенности и температуры среды, но и от лунного цикла. Примерно о том же писал в своих статьях и Николай Николаевич. Параллельно они поставили эксперимент с водорослями, которые поощряли деятельность бактерий, разлагающих нефтяные пятна, что было чрезвычайно важно для экологии Севера.
— На Аляске мы с вами продолжим эксперименты и представим общую монографию.
Бэр говорил о совместной работе как о деле решенном.
— Думаю, вы не станете протестовать, если несколько солидных ученых рекомендуют эту нашу работу по линии программы ООН.
Николай в ответ мог только развести руки и растерянно улыбнуться.
Это было вчера вечером. А сегодня с утра, когда вещи были уже уложены и даже системный блок от захандрившего компьютера, замотанный в одеяло, Николай успел закрепить на нартах, позвонил директор.
— Николай Николаевич, родной, ты не засиделся там в Беленцах? — спросил он с какой-то странной, едва ли не заискивающей интонацией.
— Как раз отправляемся, Павел Григорьевич.
— Добро. Ты мне тут нужен. — Он помолчал немного, а потом добавил: — А, чего резину тянуть. Скажу прямо сейчас. Вот тебе информация к размышлению: как ты смотришь на место моего зама по науке?
Вряд ли директор ждал мгновенного ответа и, не получив его, продолжил:
— Ты только сразу не говори ни да, ни нет. Пока будешь, и.о., конечно. Но я как раз лечу в Москву и, думаю, сразу подпишу твое утверждение.
— Не знаю, Павел Григорьевич, — неопределенно ответил Николай, — это как-то очень уж неожиданно.
— А ты привыкай к неожиданным новостям. Предложение было и в самом деле чересчур внезапным, чтобы на него сразу отвечать да или нет.
— Ты мне очень нужен на этом месте. Именно такой человек, как ты.
Николая подмывало спросить: какой — такой? Но он себя удержал.
— Ладно, если вы сейчас выезжаете, сегодня и побеседуем. Как Бэр, доволен?
— Очень! Результаты у нас сошлись.
— Ну а я что говорил? Ты еще боялся. Чего ему в Мурманске было киснуть? Смотри, осторожнее там, береги старика. Он нам еще пригодится.
Этот разговор Николай и обдумывал, сидя на нартах позади системного блока.
Перед отправкой он, как мог строго, сказал водиле Виталию, чтоб тот ни через какие озера больше не переправлялся.
— По бережку, только по бережку! — повторил он. И даже пошутил: — Кто по бережку, того Бог бережет.
Виталий выбрал путь, который оставлял в стороне станцию бабы Марфы. Николай ждал, что мистер Бэр подаст какой-нибудь сигнал и тогда они сразу свернут к ней, но Бэр во время остановок для разминания ног был хотя и доброжелателен, но молчалив и сосредоточен. А может, просто его тянуло в сон, потому что ночью ему звонили из аляскинского института едва ли не каждый час. И если о бывшей своей возлюбленной сам старик не заикался, Николай посчитал неделикатным ему намекать.
Так они и тащились, временами соскакивая с нарт и то подталкивая их, то выправляя.