Он уселся за руль, и остальные трое тоже следом за ним полезли в машину.
— Значит, ставим точку в этом деле? — спросил полуутвердительно председатель.
— Ставим, ставим, — отозвался бандит и повернул ключ зажигания.
Мужики расступились. «Вольво» громко газанула и, шаркнув колесами, рванулась с места.
— Спасибо вам всем, люди добрые! — проговорил водитель троллейбуса и, всхлипывая, вдруг начал кланяться во все стороны, скрестив на груди руки. — Они ж у меня хотели квартиру отнять и все, что есть. Паяльной лампой грозились пятки жечь.
— Ваша фамилия Горюнов? — спросил председатель совета, когда они прошли через проходную и приостановились на баскетбольной площадке перед домами. — Вы вроде бы кандидат наук?
— Биологических.
— Ну, я-то просто начальником цеха на воле был. Надо бы вас к какому-нибудь делу приставить. Или в совет ввести. Как вы, не против?
— От работы не бегал, — уклончиво ответил Николай.
— Это вам поможет уменьшить срок.
Выборгская электричка тащилась еле-еле. Вокруг Николая на четырех сиденьях расположилась компания рыбаков с рундуками для подледного лова, в плащах с капюшонами поверх ватников, валенках с резиновым низом. Они выпивали, закусывали, потом начали играть в карты.
Николай думал о Вике и Димке. Все эти дни он звонил им с почты, которая помещалась на улице вблизи проходной, и старался держаться бодро, хотя в душе его выли волки.
— Тебя Иннокентий дожидается, — сказала Вика в последнем разговоре.
— Что он тут делает?
Из-за треска в трубке слышно было плохо. И вопросы приходилось выкрикивать по нескольку раз.
— Говорит, приехал специально, чтобы с тобой повидаться.
Иннокентий был старательным, но туповатым сорокапятилетним кандидатом наук из мурманской лаборатории. Диссертацию ему написал Николай года три назад. Он же нашел и оппонентов, организовал защиту. Иначе бы век ему сидеть в мэнээсах. Сочетание тупости и старательности давало поразительные всходы. Не было дня, чтобы Николай раздраженно не орал на него, потому что, получив задание, Иннокентий долго и со вкусом рассуждал, как он к нему приступит и что для этого нужно, а потом все делал наоборот.
— Значит, так, — говорил Иннокентий, — ты говоришь, заказать стеклодуву новый прибор.
Так ему же позвонить сначала надо, узнать, в какой день он к нам придет.
— Ну так и позвони, — терпеливо отвечал Николай.
— «Позвони!» — хмыкал Иннокентий. — Чтоб позвонить, номер телефона надо знать.
— Телефон на столе в записной книжке.
— Ты там его разборчиво написал? А то ведь, если неразборчиво и я не тот номер наберу, меня знаешь куда пошлют?
— Разборчиво. Иди звони.
— Я-то позвоню. А если его не будет на месте, что тогда? Сказать, чтоб он сам нам звонил?
В этих рассуждениях Иннокентий проводил день за днем, и именно на его примере Николай понял, что дурак — это вовсе не тот, кто мало думает. Дурак — как раз тот, кто думает слишком много по пустякам, которые решаются автоматически и мгновенно.
Однако простое конкретное дело он выполнял хорошо — например, дрова колоть, лед пилить, когда они однажды жили на полярной станции. И что странно — некоторые вещи помнил наизусть. Например, таблицу Менделеева со всеми атомными весами элементов до четвертого знака или значение числа «пи» до десятого знака, а также скорость света, звука и прочие константы, которые можно было найти в любом справочнике. Он помнил, как точно пишутся по-латыни названия водорослей и многочисленных пород рыб. Или, например, в каком году в прежние десятилетия сколько стоили маленькая водки, пол-литра, а также разные коньяки — от «Плиски» до дорогих армянских.
Однако, если бы не Николай, так бы он и был до пенсии на побегушках.
Зачем он приехал теперь, Николаю было неясно. Видимо, его послал директор.
Воспоминание о Вике
Сколько раз он входил за те полтора года в свой дом и всякий раз с благодарностью думал о дне, когда судьба соединила их с Викой.
Они познакомились в троллейбусе. Николай просунулся в его двери на Невском в последний момент, ехать надо было до Стрелки Васильевского, в Зоологический институт, — три остановки. Этот десятый троллейбус всегда ходил набитым, талончика у него с собой не было, а передавать через весь троллейбус деньги водителю не имело смысла, — сдача наверняка бы не вернулась. Тут его и прихватили две крикливые тетки-контролерши.
— Вот его билет, — вмешалась неожиданно стоявшая рядом девушка и действительно протянула второй проколотый билетик.
Ничего особенного в этой девушке ему тогда не померещилось: не уродка и не красавица, самое обыкновенное лицо. Хотя, конечно, он даже растерялся и не знал, что сказать в благодарность, когда контролерши мгновенно перестали скандалить. Однако, стоило бы ей выйти на другой остановке, они бы, скорей всего, больше никогда не встретились, а если б и встретились — не узнали друг друга.
Но в тот день судьба сделала все, чтобы их знакомство продолжилось.
Они еще не вышли из троллейбуса, как судьба пригнала тучу. Хлынул дождь. Девушка была в легком летнем платье и без зонта. А его зонтик торчал из сумки. Понятно, что, прислонившись к стене Кунсткамеры, Николай мгновенно раскрыл над нею свой зонт. При этом сказал что-то неуклюжее типа: