— Как поэт узнает о том, что он — поэт? Разве ему для этого нужен специальный диплом? Помните, как было с Бродским?
Судя по выражению лица, молодой журналист не помнил. Бродский для него стоял по времени примерно рядом с Гомером.
— На суде его спросили: «кто вам дал право называть себя поэтом». А он ответил: «Я полагаю, это — от Бога». Так и у нас.
— Но у вас все-таки есть какое-то медицинское образование?
— Несомненно. Я закончил медицинский институт.
На мгновение Парамонову показалось, что корреспондент что-то знает и копает под него.
«Спросит еще про институт или про Пермь — значит, роет», — подумал он.
Но корреспондент спросил о другом:
— Вот вы назвали себя посредником Бога. А как вы узнали, что служите именно Богу, а не Сатане. Вам был какой-то сигнал? Ведь были случаи, когда люди путали одно с другим. Это даже Лютер сказал: «Дьявол тоже часто цитирует Библию». И потом, насколько я знаю, православие запрещает всякие магические ритуалы.
Парнишка изо всех сил хотел показать, что он тоже не лыком шит. Однако вся его эрудиция была на уровне отрывного календаря.
— Вы не совсем правы. В самом православии тоже тьма магических ритуалов. Осенение себя крестным знамением, например. Или приготовление к причастию. Там — сплошные ритуалы, полные божественной магии.
— А вы сможете объяснить, как вы, человек с высшим медицинским образованием, на переломе тысячелетий представляете себе Бога? Мне кажется, это очень интересно.
У меня многие друзья в последние годы крестились, но, когда я задавал им этот вопрос, они отвечали очень невразумительно. А вы — вы ведь посредник, значит, вы знаете?
— Знаю, — подтвердил Парамонов.
И в этот момент позвонила по внутренней связи Инга, что во время приема бывало только в самых крайних случаях.
— Андрей Бенедиктович, тут пришла клиентка, ночная бабочка, та самая, умоляет ее принять, говорит, всех объездила и только вы сможете ей помочь. Я не знаю, что с ней делать?
Лучшую ситуацию было бы сочинить трудно. Парамонов даже подумал, не организовала ли сама Инга этот звонок.
— И вот так постоянно, — сказал он корреспонденту со вздохом тяжело уставшего человека, — спасаю людей с утра до вечера. Мои люди — это те, от кого отказываются доктора и психиатры. — И ответил Инге: — Скажите ей, пусть погуляет минут сорок, а потом я ее приму.
— Может быть, прямо сейчас? А я бы тихо посидел в углу, понаблюдал, — предложил корреспондент. — Никогда не наблюдал прием у экстрасенса.
— Нет. Общение с эфирными телами — слишком интимный момент. Оно не допускает постороннего присутствия. Но у нас есть еще время. На чем мы остановились? Вы спросили, как я представляю Бога?
— Да. Именно это.
— Видите ли, большинство самых знаменитых физиков Бога уже признали. Эйнштейн, например, или Шредингер. Даже Циолковский, и тот писал о Высших силах Вселенной. Я бы мог вам процитировать… Однако то, что мы читаем в Ветхом Завете, — это, конечно, заблуждение или, возможно, неточный перевод, когда говорится, что по образу и подобию. Помните, перед Моисеем предстало ведь не бородатое существо, а голос из объятого огнем куста. У Бога нет одного конкретного образа и подобия. Он многолик и многовариантен, а любое разумное существо уже само для себя выстраивает его образ в силу своих представлений о мире. Бог — это соединенная энергия всех мыслящих существ. А также — вся сумма знаний о том, что когда-то с нами и со всей Вселенной происходило, что есть сейчас и что когда-нибудь будет. Можно его назвать также всемирным информационным потоком, который направляет развитие мира.
— А Сатана? Сатану вы как-нибудь представляете? Или у него тоже нет личины? И вообще, кто такой Сатана? Почему Всемогущий не может с ним справиться? Я читал, в средние века казнили не только за неверие в Бога, но и за неверие в существование Сатаны.
— Правильно делали. Только они не догадывались, что Сатана — это тот же Бог, — проговорил Парамонов, усмехнувшись. — Это как бы его отражение, его симметрия, обратная сторона. Реальность, необходимая для устойчивости мира. Добро — обратная сторона зла, и наоборот.
— Здорово! — удивился корреспондент. И посмотрел с искренним восхищением. — Значит, служа Богу, и вы и священники одновременно служите Сатане?
— Спросите об этом священников.
— Как же вы тогда отделяете добро от зла?
— А зачем их отделять? Или вы не помните, чем вымощена дорога в ад? То, что иным кажется злом, другие ощущают как истинное добро.
Видимо, корреспондент к такому откровению был не готов. Он слегка поерзал на стуле, почесал затылок и сказал:
— Какой-то у нас получился уж очень теоретический разговор. Но раз вы — экстрасенс, значит, вы можете устраивать чудеса?
— Могу.
Но раз вы — экстрасенс, значит, вы можете устраивать чудеса?
— Могу.
Парамонов улыбнулся, а потом взглянул на диктофон и. почувствовал, что у него получается. Он направил невидимый луч и через минуту устало откинулся на спинку кресла.
— Остановите диктофон, — сказал он ослабевшим голосом. — Вы ведь его проверяли перед тем, как включать?
— Да, а что? — испуганно спросил корреспондент. — Батарейки сели?
— Нет, просто вы только что попросили показать чудо, и я стер вам всю запись. Для кого-то это и в самом деле — чудо. А для меня — направленный энергетический луч…