— Это не по моей части. Звоните дежурному.
Дежурному, а точнее, дежурной пришлось звонить из ближнего автомата трижды. Сначала она решила, что ее просто разыгрывают.
И поверила только на третий раз:
— Едет уже по вашему адресу группа. Встречайте.
Из подъехавшего «газика» четверо милиционеров высыпали так, словно собирались хватать преступника. Разглядев беднягу через разбитое окно, они по рации стали вызывать «скорую помощь».
Приехавший врач, морщась и отводя нос, пощупал пульс, приподнял веки и констатировал смерть.
— Слушай, парень, я сейчас буду протокол составлять, — сказал милицейский лейтенант, — я правильно понял: он забрался к тебе в машину, взломав запор, со своей бутылкой? — И лейтенант многозначительно на него посмотрел.
Но Николай не понял тогда значимости этого взгляда, а тем более собственных слов.
— Не так! — стал поправлять он лейтенанта. — Бутылка с растворителем была у меня в машине.
— Ты чё! Ты не нервничай. А то уж у тебя совсем крыша поехала. — Они стояли вдвоем около его «копейки». — Не было у тебя никакой бутылки. Этот мужик сам к тебе влез со своим градусом.
— Нет уж, пишите, как я сказал, зачем мне вас обманывать.
— Ну, парень, ты влетаешь! — Лейтенант пожал плечами и, разложив бумаги на капоте, стал составлять первичный протокол.
Николай был уверен, что дело его легкое, а совесть — чиста. Бедняга в пьяном виде разбил стекло, влез в машину и, выпив растворитель, умер. Сам же Николай никаких противозаконных действий не совершал. Даже вызвал милицию.
Но все оказалось не так просто. С тех пор, как появилась женщина-следователь, а с ней лист бумаги с шапкой «Протокол допроса».
Женщина говорила с ним как с заведомым преступником.
— В каких отношениях вы были с убитым?
— Ни в каких. Я его вообще впервые увидел.
— Почему же он сел именно в вашу машину?
— Это надо его спросить.
— Его, к сожалению, не спросишь. Поэтому я спрашиваю вас. И прошу рассказывать откровенно. Вы же признались во время вызова, что это ваш друг.
Вы же признались во время вызова, что это ваш друг.
— Я такого не говорил. Я сказал: там у меня в машине друг какой-то сидит, боюсь, что мертвый.
— Что значит: «друг какой-то»? Вы решили намеренно скрыть его фамилию? И расскажите, чем вы его отравили?
— Я его не травил, это он сам.
— Яд был приготовлен вами заранее? Разговор кончился тем, что следователь взяла с него подписку о невыезде.
— Или отправить вас в ДПЗ? — спросила женщина раздумчиво, как бы советуясь с ним. — Все-таки убийство — это не шутки.
Вскрытая бутылка с растворителем была опечатана и приобщена к делу.
— Но меня на работе ждут, мне надо срочно ехать в Мурманск! Тут, по-моему, и так все ясно! — пробовал возражать Николай.
— Не знаю, не знаю… Мне, например, пока не ясно. Если что вспомните, найдите меня по этому телефону. И чтобы из города — никуда! Иначе сразу отправлю вас в ДПЗ.
Мертвец, как выяснилось, в своей земной неспокойной жизни сумел достать всех.
Во время следующего разговора со следователем Николай узнал, что автомобилисты — жители соседних домов написали коллективное письмо. Бедняга бомж едва ли не каждый день взламывал их машины в поисках чего-нибудь выпить. Несколько раз, застигнутый на месте преступления, он был бит, но это не помогало. Мало того, он оказался не совсем бомжем. У него была тощая болезненного вида жена и такая же четырнадцатилетняя дочь. Их муж и отец возвращался домой только для того, чтобы что-нибудь спереть. Чаще же он спал где-то в подвалах и на чердаках.
— Быстро вы их всех обласкали, — ехидно сказала следователь, прочитав вслух выдержки из письма.
— Я вообще там никого не знаю.
— Ну уж только этого мне не говорите! — В голосе следовательницы Николай услышал подчеркнутую иронию. — Таких, как вы, на этом стуле знаете сколько пересидело. И в конце концов я их всех выводила на чистую воду. Некоторые даже благодарственные письма мне присылают из зоны… Сколько вам заплатили за это убийство?
— Я еще раз повторяю, что никого не убивал, — уныло ответил Николай.
— Вы мне эти фразочки бросьте! — И она передразнила: — «Еще раз повторяю»! Я буду спрашивать столько раз, сколько посчитаю нужным. Подпоили человека, а потом сунули ему в руки бутылку с ядом!
Эту нелепицу, больше похожую на безумие, не желал понять директор его института в Мурманске.
— Вот что, Николай Николаевич, или вы немедленно возвращаетесь, или я ставлю вопрос о вашем увольнении за прогулы, — объявил он в одном из разговоров.
— Но у меня подписка, я не могу выехать!
— Пусть тогда вышлют подтверждение!
Когда Николай попросил о какой-нибудь оправдательной бумаге для Мурманска, следовательница только презрительно фыркнула:
— Не стану я заниматься вашим алиби. Пусть пришлют запрос, тогда ответим в законном порядке.
Наконец пришлось нанять и адвоката. В конце первой беседы, когда Николай пересказал все дело, по-прежнему казавшееся ему совершенно прозрачным, адвокат хитро прищурился и спросил заговорщицки:
— А все-таки скажите, кому пришла эта дурацкая идея подсунуть ему яд?
— Да никому! Я же сказал, что это — растворитель, я его только что получил из рук приятеля для работы в Мурманске.
Но Николай чувствовал, что адвокат так и не поверил ему. Однако посоветовал: