Черные бархатные портьеры, на фоне которых сидел доктор Парамонов, могли раздвигаться нажатием кнопки, которая пряталась с внутренней стороны стола. И тогда за ними обнаруживался альков. Там почти все пространство занимала огромная кровать под балдахином, которую Инга называла траходромом. Эту кровать, купленную в комиссионном на углу Разъезжей и Марата, грузчики едва проволокли в квартиру. Но Инга считала, что она здорово способствует наиболее полному усвоению особо избранными клиентками энергии Парамонова.
Теперь, после почти десяти лет совместной жизни, даже самому Андрею Бенедиктовичу трудно было различить, где его жена думала и действовала благодаря его внушениям, а где по собственной инициативе — так все в ней сплелось. Однако он регулярно входил в ее подсознание, аккуратно его подчищал от ненужных влияний и подправлял развитие. В принципе, он мог бы устранить в ней и птичьи наклонности, но не делал этого, так как делу они почти не мешали.
В далекие брежневские времена, стоило ей заявить двум-трем знакомым, что она, вообще-то, птица и по ночам часто летает, как ее немедленно волокли в психушку. Теперь же такое свойство вызывало к ней особую симпатию, особенно у деловых, насквозь прагматичных мужиков. Парамонов с трудом удерживался от хохота, когда недавно на приеме у вице-губернатора по культуре, куда они попали благодаря ее же хитроумному плану, Инга брякнула это самое. А вице-губернатор ответил ей в том же тоне, что и он себя чувствует тоже — орлом, а жену свою — курицей. Знатный чиновник потом еще раз подошел к ним, чтобы развить тему.
— Это хорошо объясняется современными естественнонаучными взглядами, — многодумно говорил вице-губернатор. — Богу, как и президенту страны, некогда заниматься такими мелочами, как расселение душ по телам. Он осуществляет общее руководство миром. Поэтому иногда мужские души попадают в женские тела, женские — в мужские. Отсюда случаются те, кого называют голубыми и розовыми. А в ваше прекрасное тело ангелы, заглядевшись, поместили душу птицы.
Такого прогресса во взглядах крупного городского чиновничества Парамонов не ожидал. И что забавно, Андрей Бенедиктович именно так же объяснял Инге ее странности много лет назад, когда она приехала к нему в Пермь.
Она и теперь, засыпая, часто начинала помахивать, как бы в полете, руками и покряхтывать. И эту ее стадию сна Андрей Бенедиктович никогда не затрагивал. Забавно, что такие лебединые сны почти всегда перетекали в другие, когда она, не открывая глаз, крутилась рядом с ним, хватая его за интимные места и, как сомнамбула, умоляла: «Трахни меня скорее! Ой, скорей меня трахни!»
Лишь спустя некоторое время, в момент полного получения от него энергии, она выходила из сна и еще через несколько минут размягченно делилась: «Как я хорошо летала сегодня!»
Андрей Бенедиктович входил в ее утренний сон, давая общее направление на несколько дней вперед, а потом изумлялся, как Инга, в зависимости от обстоятельств, развивала эти его указания.
В практической, низменной жизни она стала гением.
Инга сама подбирала Парамонову клиенток, ошибившись лишь однажды. Но в тот раз ошибся и он. В результате они оба едва успели исчезнуть из Перми.
Женщина, умолявшая его сегодня о помощи, тоже не вызывала радости. Она записалась на прием после сеанса на Невском. И вроде бы готова была заплатить за лечение все, что у нее имелось. Поэтому Инга включила ее в список первой. Оставалось установить размеры этого всего.
Владлен успел подсуетиться и подложил кое-какие прослушки. В основном разговоры с врачами да по телефону с мужем. Муж, судя по этим прослушкам, работал у нее в Мурманске. И большого богатства у них не наблюдалось. В таком случае можно будет ее отпустить на все четыре стороны в состоянии сладостного счастья, превратив в еженедельную посетительницу платных сеансов.
Женщина вошла в кабинет и, робея, остановилась у дверей.
— Проходите, садитесь, Виктория Владимировна.
Бархатные интонации его были отработаны до автоматизма.
Она неловко села напротив, и доктор Парамонов посмотрел на нее своим изучающим взглядом.
«А ведь ничего дамочка, очень даже ничего», — подумал он, но сказал совсем другое, в своей много раз отработанной интонации:
— Сядьте свободнее, расслабьтесь, так нам будет легче беседовать. Я знаю, у вас беда с сыном, и, судя по всему, вы уже теряете надежду. А что же муж? Он… — Парамонов помедлил, как бы вглядываясь в ее эфирное тело, — он… у вас, судя по состоянию вашего эфирного тела, чаще в отъезде. Ведь так?
— Так, — подтвердила удивленная клиентка. — Муж работает…
— Да, я вижу… — перебил ее Парамонов, продолжая вглядываться, — хорошо вижу… северное море, какие-то корабли… Это… это похоже на Мурманск…
— Мурманск! Да-да, муж работает в Мурманске! — изумилась женщина, подавшись к нему и расслабившись.
В такой-то миг он ее и поймал.
— Спать! — приказал Парамонов.
Она вздрогнула и сразу закрыла глаза, ровно задышав. А он перешел к самым обыденным формулам внушения:
— Вы спите, вам очень хорошо, все горести забыты, вы слышите только мой голос и разговариваете только со мной. Вика, вы спите и разговариваете только со мной. Вам тепло и уютно. Сколько вам лет, Вика?