В рюкзаке у бабы Марфы были пирожки с капустой и рыбой, которые она пекла накануне специально, чтобы угостить ими Бэра.
Они согрели эти пирожки в духовке и несколько раз пили с ними чай.
Бэр рассказывал о своей жизни, о дочках, бабка — о своей. Они раскладывали рядом фотографии детей и внуков. И их рассказы, фотографии сплетались в странный узор судеб двадцатого века.
Был даже момент, когда бабка и Бэр прослезились, а вместе с ними и Николай.
— Эти дети могли бы быть нашими с тобой детьми, Марфа! — повторил несколько раз мистер Бэр.
Волнение слегка поутихло, и Николай Николаевич, сказав, что ему надо ненадолго в лабораторный корпус, оставил их одних, а сам, взяв акваланг и остальные причиндалы, отправился на пирс. Уж очень не хотелось терять день.
Но не успел он натянуть на себя гидрокостюм, как услышал приближающиеся к раздевалке шаги. Мистер Бэр, конечно, просек и повел бабу Марфу на морскую прогулку, — понял он.
В это время у Бэра зазвонил телефон, он вытащил свою трубочку и, выслушав отчет кого-то из коллег, стал сердито его бранить за нерасторопность.
— Он там у себя большой начальник? — тихо спросила баба Марфа прошлепавшего из раздевалки Николая Николаевича. — Уж третий раз звонят. И не жалко им денег. Он там кто на Аляске?
— Директор института.
— Ага, поняла.
Бэр упокоился, несколько раз ответил «прекрасно» и опустил трубку в карман.
— Я сразу почувствовал вашу хитрость, мистер Горюнов. Но если еще раз уйдете без страховки, я не стану вас приглашать к себе. Мне не нужны утопленники, — полушутливо пригрозил он.
— Мой-то покойничек — тоже был таким, — стала рассказывать баба Марфа, когда Николай Николаевич удачно уцепился за перекладины лестницы, поднялся на пирс и ушел в раздевалку снимать гидрокостюм. Он сильно спешил, натягивая на стылые ступни сухие носки. — Мороз не мороз, а благоверный обязательно в прорубь лезет.
— Если у вас есть орден за самоотверженность в науке, господина Горюнова надо наградить этим орденом сегодня же, — пошутил Бэр.
Они вернулись в жилой корпус, и баба Марфа начала собираться в обратный путь.
— Оставайтесь! — предлагал Николай Николаевич. — Места у нас предостаточно.
— И не уговаривайте! У меня там хозяйство, свои дела. Повидала, душу облегчила, и ладно.
И тогда неожиданно поднялся Бэр.
— Скажите ей, что я хочу ей сделать одно серьезное предложение.
— Мистер Бэр хочет сделать вам серьезное предложение, — перевел Николай и взглянул на Бэра.
Лицо профессора было серьезным и полным торжественности.
— Скажите Марте, мистер Горюнов, что я предлагаю ей стать моей женой. Скажите ей, что я буду счастлив наконец ввести ее в свой дом. Нет, не так, — перебил он самого себя. — Скажите Марте, что я всю жизнь любил только ее.
Нет, не так, — перебил он самого себя. — Скажите Марте, что я всю жизнь любил только ее.
— Мистер Бэр предлагает вам, баба Марфа, стать его женой. Он говорит, что всю жизнь я, то есть он, любил только вас.
— Это как? Прямо сейчас замуж или можно погодить? — ответила она вполне серьезно. — Нет, постой. Скажи ему, так серьезно скажи, что я тоже помнила его всегда. Сказал? Теперь скажи, что и мужа, с которым прожила вместе почти полвека, я не могу выбросить из жизни.
Николай еще не договорил до конца, как в его комнате требовательно зазвонил телефон. Он бросился к трубке и услышал голос директора.
— Николай Николаевич, ты? Ну как вы там? Без осложнений? Осложнений, говорю, нет?
— Все нормально, Павел Григорьевич, работаем.
— Слушай, если там какие сложности, ты мне сразу звони, я разберусь. Понял меня?
— Все понятно, Павел Григорьевич, спасибо.
— Теперь так. Посторонних у тебя там рядом нет?
— Я один.
— Тогда добро. — И директор вдруг заговорил совсем иным, проникновенным голосом: — Николай Николаевич, родной! Спасибо тебе. Не знаю, на какие ты там рычаги нажал, но спасибо тебе сердечное за сына. Все. Он уже дома, дал подписку о невыезде, но говорит, что дело будет закрыто. Спасибо тебе, дорогой. Я добро не забываю. Вот так. Ну, до встречи. Своего гостя береги.
Связь оборвалась, Николай вернулся в соседнюю комнату и понял, что Бэр с бабой Марфой каким-то образом объяснились до конца.
Баба Марфа, уже одетая в свои широкие фланелевые шаровары, старательно писала на испорченном графиком листке свой адрес. Перед нею лежала красивая визитка мистера Бэра. Сам он зашнуровывал лыжные ботинки.
— Наш директор просит передать вам привет, — сказал Николай. — Я сейчас тоже оденусь.
— Вам не надо этого делать. Я хочу проводить сам, один.
— Но я не могу вас отпустить одного, мистер Бэр. Вы представляете, что произойдет, если вы заблудитесь?
— Это невозможно. Я должен побыть с Марфой один, — упрямо запротестовал Бэр.
Николай вернулся в комнату и, порывшись в вещах, достал ракетницу с единственной ракетой.
— Это все, что у меня есть. Но будет лучше, если я пойду следом за вами. На небольшом расстоянии.
— Мистер Горюнов. Я хочу, чтобы вы остались здесь. — В голосе Бэра Николай почувствовал неожиданное железо. — Марту буду провожать я один.
— Пусть, пусть проводит, — вступилась вдруг баба Марфа. — Ты не пугайся. Я ему далеко уйти не дам, скоро назад отправлю.