Едва самолет приземлился в Мурманске и подкатили трап, как Николай Николаевич увидел подкатывающую «Волгу». И он вспомнил, что обычно директора забирали прямо от самолета. В отличие от остальных сирых.
Он сошел по трапу и сразу наткнулся на браво улыбающегося водителя.
— Николай Николаевич, а я за вами!
Водитель распахнул перед ним переднюю дверь. Николай Николаевич стал усаживаться и увидел на заднем сиденье человека с волчьей улыбкой.
— Здравствуйте, Николай Николаевич. Заставляете себя ждать, — проговорил майор Творогов с легким упреком.
— Рейс задержали, — невольно начал оправдываться Николай, будто он и в самом деле виноват и словно они договаривались здесь о встрече.
— Ладно-ладно, в управлении объясним, — успокоил майор Творогов.
— В каком управлении? — удивился Николай. Творогов посмотрел на него непонимающим взглядом.
— В нашем управлении. У руководства возникли вопросы, будет лучше, если мы их утрясем сразу.
— Да, чуть не забыл. Павел Григорьевич просил вручить, — сказал водитель и протянул Николаю трубочку от сотового телефона. — Пользоваться умеете?
— Вроде бы умею, — ответил с неохотой Николай. Что-то не тянуло его ехать в управление к майору Творогову.
Он молчал, глядя в боковое окно на унылую местность, которая была едва видна при свете фонарей.
— Можете испытать, — предложил водитель. — Если есть кому позвонить.
— Потом испытаю, сейчас не хочется.
— Павел Григорьевич дважды звонил, нервничал, что вас нет.
Николай не стал продолжать разговор. Водитель наверняка знал московский телефон директора, но разговаривать с ним при посторонних не хотелось.
— Позвольте мне попользоваться, — вдруг попросил майор Творогов.
— Позвольте мне попользоваться, — вдруг попросил майор Творогов. — Уж как просим, чтобы снабдили старших офицеров этими игрушками…
Николай Николаевич протянул трубочку и скоро услышал:
— Саня? Это я. Угу. Едем. Ага. Минут через пятнадцать. Ага. В двадцатом.
«Очень содержательный разговор, — подумал Николай. — И ведь скорей всего про меня».
У дверей здания, где помещалось следственное управление, их встречали два молодых человека. Те самые, которые когда-то беседовали с ним в кабинете директора.
— А мне что делать? — спросил водитель, выйдя из «Волги» вместе с ними.
— Посиди тут часик, подожди, — как-то уж очень неопределенно ответил майор Творогов и опять по-волчьи улыбнулся. — Может, столкуемся с Николаем Николаевичем…
«Вот и все, — подумал Николай. — Похоже на конец. О чем же они меня будут спрашивать?»
Они так и шли по коридору в кабинет номер двадцать: первым майор, потом он сам, и замыкали шествие два молодых сотрудника.
Майор и сотрудники, войдя, повесили куртки на плечики в углу. Ему, указав на старый обсиженный стул возле письменного стола, раздеться не предложили.
Майор переложил несколько листов из одной стопки в другую и вынул чистый бланк с шапкой «Протокол временного задержания».
— Да вы не напрягайтесь, Николай Николаевич, что вы так напряглись, — сказал он почти Дружески. — Паспорт-то выньте, положите передо мной. И что у вас там еще в кармане есть, положите на стол.
Николай с ужасом вынул паспорт и пухлый конверт с долларами — деньги для бабы Марфы. Сейчас Творогов полезет в конверт, удивленно скажет: «Вон сколько у вас денег!» И аннексирует их, или как там — приватизирует. Как он потом будет объяснять Бэру?
Двое сотрудников сидели по обеим сторонам зашторенного окна и молча смотрели, как Творогов переписывает данные паспорта в начало своего протокола. До конверта майор пока не дотрагивался.
— У моих коллег есть к вам свои вопросы, но мы решили их обобщить. Вы ведь были осуждены за убийство?
— Ну не совсем так. Я совсем…
— Ладно-ладно, это мы потом выясним, когда дойдем до деталей, — прервал его майор Творогов. — А сейчас объясните нам, Николай Николаевич, как это все так интересно складывается. — Он потянулся к пачечке и достал оттуда исписанный листок. — Читаю ваши показания.
И он стал читать о том, как гр. Горюнов Н.Н. случайно рассказал незнакомому человеку о своих проблемах, и тот дал телефон гр. Гуляй-Голого. А гр. Гуляй-Голый немедленно принес все деньги, которые он был должен институту.
— Все правильно? Тут ваша подпись стоит?
— Да, моя.
— Конечно, ваша. Чья же может быть еще. Теперь другие показания.
По другим показаниям гр. Горюнов подсадил в принадлежащую ему машину, следующую в аэропорт, совершенно незнакомого человека и в аэропорту высадил его. Человек скрылся в неизвестном направлении.
— Все верно записано?
— Да.
— А теперь переходим к той информации, которую мы сегодня получили. Вчера вечером в Петербурге, в собственной квартире, скончался известный экстрасенс Парамонов.
И представляете, какое совпадение: среди людей, зафиксированных на пленочку в час его смерти, были вы. А также тот самый, ну совсем незнакомый вам попутчик. Правда, смешное совпадение? В одной машине на выезде из города через полчаса после гибели известных мурманчан, и снова вместе на одной скамеечке в момент гибели известного человека в Петербурге… А потом и в его подъезд вошли, чтобы удостовериться в смерти. Или не так? Что вы об этом думаете?
— Ничего не думаю, — проговорил Николай Николаевич. — О гибели экстрасенса Парамонова я узнал по телевизору. А того человека, который попросил меня тогда подвезти, вообще больше не видел. Я действительно вчера был в Петербурге и даже сидел на скамейке, а рядом в самом деле тоже кто-то сидел. Но это был совершенно незнакомый человек. — Ему показалось, что сказал он вполне убедительно.