Недавно Алеша опять исчез на несколько дней, а потом явился с новым огнестрельным ранением. Она и тут не спрашивала его ни о чем, а лишь помогла обработать рану. У него эта рана и сейчас еще как следует не зажила.
Ей долго не спалось в эту ночь. Старушечий сон готов оборваться в любое мгновение от любого шороха, любой посторонней мысли. Тем более что мысли были не посторонние. Конечно, у нее большой жизненный опыт, но Алеша лучше разбирается в нынешней жизни.
И может быть, стоит посоветоваться с ним насчет доктора Парамонова. Вдруг он и в самом деле какой-нибудь врач-убийца. Это же тогда ужас, что он может натворить с другими женщинами, если не пощадил ее Ксенечку!
И чем больше ругала она себя за ночные старушечьи фантазии, тем больше об этом думала. В конце концов, не выдержав, тетя Фира села, нащупала босыми ногами стоптанные тапки и прямо в ночной рубашке при тусклом свете, который проникал в комнату от уличных фонарей, шагнула к двери соседа. Вдруг он не спит и она сразу с ним и посоветуется. Пусть он даже над смеется над ней за эти бредни, она и от этого успокоится!
Тетя Фира, стараясь не заскрипеть, приоткрыла дверь и увидела безмятежно спящего Алексея. Такими были лица солдат на фронте, когда они возвращались в тыл после трудных боев и, наконец почувствовав себя в полной безопасности, могли как следует отоспаться. На животе у квартиранта еще более безмятежно разлегся кот Васька. Почувствовав присутствие хозяйки, он приоткрыл правый глаз, посмотрел на нее, прищурившись, и сладостно потянулся.
Тетя Фира не решилась будить квартиранта. Пристыдив себя еще раз за недоверие к медицинским работникам с высшей квалификацией, тетя Фира тихо прикрыла дверь, налила из термоса полчашки теплой воды и отправилась назад, на свое старушечье ложе.
Она не знала о том, что всего лишь часа полтора назад квартирант, пожелав спокойной ночи и уйдя к себе в комнату, не теряя времени, набрал на супермощном ноутбуке текст, содержащий единственный закодированный вопрос:
«Дорогой Аналитик!
Буду весьма признателен за сведения об экстрасенсе, практикующем в СПб, Андрее Бенедиктовиче Парамонове».
И этому вопросу суждено было лететь по всемирной паутине среди миллионов других текстов, отправляемых на всех языках мира.
Возвращение страха
Владлен Парамонов, внучатый племянник Андрея и его ровесник, ехал в родную деревню. В деревне он не был бездну лет, но там жило полно родни, и это было единственным местом, где он мог отсидеться.
Придя в себя на площадке около почтовых ящиков, он увидел лужищу крови и лежащую на полу Анну Филипповну. Быстро-быстро, стараясь не замараться кровью, он на четвереньках добрался до лифта, и только там ему пришло в голову подняться на ноги. Ноги тряслись от страха. В лифте он внимательно осмотрел одежду. Крови на нем не было. И все же лучше было исчезнуть как можно скорей
Из-за трясущихся рук он едва попал ключом в гнездышко замка. Он даже не думал, что его конечности способны на такую трясучку. Войдя наконец в квартиру, Владлен первым делом вскрыл конверт с добычей, хотя уже понял, что там кукла, а никакие не «5 тыс. долларов». Зачем эта дуреха насовала в конверт газет и что бормотала ему, размахивая ножом — понять было трудно. А уж резаться было и вовсе ни к чему. Так что теперь не будет у матушки операции. Разве что с Андрея удастся снять сливки.
Быстро-быстро, пока по квартирам не пошли дознаватели, Владлен оборвал всю свою систему гляделок и подслушек. Потом разломал кассеты с теми, «главными» фильмами, за которые рассчитывал получить баксы, и сложил их в полиэтиленовый мешок. Этот мешок он решил выбросить в помойку на заднем дворе.
Одежду он решил с собой не прихватывать, лишь надел на себя несколько рубашек и два свитера, сразу заметно потолстев. Зато деньги взял все, что были спрятаны по углам.
Теперь оставалось быстро пройти мимо лежащей на полу Анны, если ее уже не обнаружили соседи, и — на вокзал.
Спускаясь на лифте, он боялся, что встретится с толпой жильцов и надо будет из себя изображать, а кто-то что-нибудь в нем заподозрит. Но все обошлось. Так получалось, что мимо лежащей никто за этот час не проходил, а если проходил, то не останавливался.
С вокзала он решил было позвонить Андрею, но передумал. Лучше послушать радио, посмотреть, как дело пойдет, а уж потом вернуться. В конце концов, он ведь и в самом деле никого не резал, не убивал.
Если бы не мистер Бэр, Николай Николаевич отправился бы в Мурманск немедленно. Семейная идиллия рухнула, и его больше ничего не держало дома. Увидеть собственную жену, да еще к тому же почти голую, в объятиях толстозадого противного мужика и после этого быть с нею рядом — казалось невозможным.
После того как он прикрикнул на нее, Вика ушла в другую комнату и сидела там тихо. Сам же Николай Николаевич не мог представить теперь не только свою будущую жизнь, но и будущий час этой жизни.
Последние лет десять для него было вовсе не обязательным ежесекундное Викино присутствие рядом. Но знание того, что она в его мире навсегда, что в любую минуту, стоит только взяться за телефонную трубку, и он услышит ее, — было необходимо. И куда бы он ни шел, что бы ни делал, он подсознательно думал о ней, думал о том, как она к этому отнесется. И теперь, когда все вроде бы стало налаживаться, стать свидетелем и даже участником этой похабной сцены!