Она все-таки не выдержала и снова появилась в дверях:
— Коля, милый, послушай меня две минуты и после этого делай что хочешь. — В голосе ее были и мольба и решимость.
— Уйди! — тихо простонал он.
— Я уйду через две минуты, но сначала ты должен услышать.
— В голосе ее были и мольба и решимость.
— Уйди! — тихо простонал он.
— Я уйду через две минуты, но сначала ты должен услышать.
— Мне ничего больше не надо от тебя слышать! Мне ничего от тебя больше не надо.
— А мне надо, Коля! И я прошу только две минуты.
Он промолчал, и, воспользовавшись этим, она быстро заговорила:
— Я сама не понимаю, что случилось, когда ты вошел. Я была как во сне, а тот человек — был тобой Видимо, он что-то сделал со мной, но я ничего не помню! Понимаешь, ничего! Неужели он меня как-нибудь прозомбировал? Коля, я прошу тебя, помоги! Спаси меня от этого ужаса!
— Как я могу тебя спасти? — ответил он глухо. — Это твой выбор.
— Ну что ты говоришь, Коля! Я выбрала много лет назад, и мне никто больше не нужен. Разве ты не знаешь?! Я прошу, спаси меня, Коля!
В дверь неожиданно позвонили, и Николай Николаевич подумал, не вернулся ли этот подонок экстрасенс. Он даже привстал, чтобы дать ему теперь по всей программе.
— Димка, — проговорила Вика и пошла открывать.
И сразу Николай Николаевич услышал веселый голос своего сына:
— А папа где?
— Папочка приехал, он отдыхает, — тихо проговорила Вика, но Николай услышал ее, — снимай скорее ботинки, мой руки, будем обедать.
Она говорила, как будто ничего не произошло. И Николай тоже поднялся с дивана, словно ничего не случилось, обрадовано вышел в прихожую и сказал весело:
— Привет!
— Папа, а меня сегодня спрашивали по всем предметам.
— Здорово! Ну и?
Боже мой, уж сколько лет Димка зовет его папой, а он все не может привыкнуть, по-прежнему это слово из уст сына воспринимает как самую сладкую музыку! И, смешно сказать, волнуется! Неужели у всех других отцов то же самое?
— Нормально. Только одна четверка.
Несмотря на все мотания вместе с родителями по маршруту Петербург — Беленцы — Мурманск — Петербург, несмотря на то, что значительную часть года он не выходил из дома, а может быть как раз благодаря этому, Димка учился хорошо. Был почти полным отличником. И что примечательно — занимался без принуждения, сам.
На кухонном столе в честь приезда мужа стояла праздничная посуда. Вика всегда так делала, даже когда он приезжал из своей полутюрьмы.
И был борщ, который так любил Николай. И в Мурманске, и в Беленцах ему было некогда готовить, а питаться в столовой стало дорого, поэтому он ел кое-как и отъедался, лишь наезжая домой.
Димка, размахивая куском хлеба, возбужденно рассказывал что-то веселое про школу, а Николай и Вика делали вид, что внимательно его слушают, даже улыбались в нужных местах. И казалось, семейная идиллия к ним вернулась. Хотя бы на время общего обеда. Но только Николай об этом подумал, как внезапно все худшее и началось.
Димка подавился, может быть, крошкой хлеба, а может быть, последней ложкой борща и легко кашлянул. Он начал было говорить снова, но кашлянул снова и еще раз, уже тяжелей.
Николай перехватил тревожный взгляд Вики. Он и сам испугался — приступы не раз начинались именно так, — но по-глупому сейчас еще продолжал надеяться. И вроде бы в самом деле полегчало. Но лишь на минуту. А дальше началось такое, что и Николаю и Вике не раз снилось в кошмарных снах.
И вроде бы в самом деле полегчало. Но лишь на минуту. А дальше началось такое, что и Николаю и Вике не раз снилось в кошмарных снах.
Димка снова закашлялся. Он никак не мог выдохнуть воздух и стал синеть на глазах. Вены его на шее набухли, стали непропорционально огромными. И когда у него получалось сделать выдох, из груди раздавались характерные сухие громкие свисты и жужжание.
За последний год, с тех пор как эти ужасы начались, они с Викой прочитали все популярные и научные работы на эту тему. Перепробовали массу лекарств: от примитивных симптоматиков, типа супрастина и эфедрина, до суперновых и сверхдорогих. Как ни странно, порой помогали обыкновенные горячие ножные ванны. У них был куплен специальный глубокий тазик для этого, и сейчас Вика бросилась в первую очередь за ним.
Всякий раз, когда начинались у сына приступы, Николай страдал вместе с ним, а еще — от собственного бессилия. Он перенес его на диван, подложил под спину подушки и бросился к телефону.
— Где номер этой сволочи, твоего экстрасенса? — Вопрос прозвучал, может быть, чересчур грубо, но сейчас ему было не до тонкостей
Если этот подонок в самом деле так легко купирует приступы, пусть немедленно явится и остановит этот! Николай даже был готов смириться с его новым появлением в доме, лишь бы Димка снова дышал спокойно и ровно.
Горячая вода помогла на небольшое время, Димка даже сделал несколько хороших выдохов, а потом все началось снова.
Вика сама набрала номер Парамонова, заговорила с кем-то просящим, извиняющимся голосом, а потом резко повесила трубку.
— Что?
— Сказали, что у него прием и он до вечера занят.
— Вызывай «скорую».
— Но он же запретил. Сказал, что если позовем другого врача, то последствия…