Все шло к тому, что Наташе ПорОсенковой, вчерашней школьнице, многоопытные руководители «Эгиды», познавшие различные нюансы бытия, в том числе и приемы рукопашного боя, должны были поручить роль матерого Джеймса Бонда. Но не в кино, а в гораздо более скользкой живой ситуации. Выступить один на один против знаменитого экстрасенса. Это понимал каждый из них, но чувствовал внутреннее сопротивление.
— Представьте, что этот Парамонов в самом деле ее закодирует, — снова заговорил шеф.
Но не в кино, а в гораздо более скользкой живой ситуации. Выступить один на один против знаменитого экстрасенса. Это понимал каждый из них, но чувствовал внутреннее сопротивление.
— Представьте, что этот Парамонов в самом деле ее закодирует, — снова заговорил шеф. — Если хотя бы половина того, что о нем говорят, правда, мы потеряем девчушку! Сделала запись одного сеанса — и хватит с нее. Девочка рискует, как бы точнее сказать, не жизнью, а душой и телом! Вправе ли мы…
— К тому же, — вставил Дубинин, — он легко может ее расколоть со своим гипнозом. Представьте на секунду, что будет, если она выложит ему все!
— Я предлагаю так, — перебила его Пиновская. — Пусть Наташа пойдет хотя бы на первый прием к этому экстрасенсу. Уверена, что на первом приеме особого риска не будет. Тем более я сама с группой буду дежурить в машине. Доверьтесь мне, наконец, как женщине! Нам хотя бы понять, в чем его зацепки!
Против этого аргумента мужчины не устояли, тем более что Плещеев как раз накануне получил очередной втык от руководства, которому, как всегда, требовалась мгновенная и полная ясность по заданию. К тому же и сама Наташа ПорОсенкова прибыла к своему рабочему месту.
Тот, кому было посвящено короткое совещание в «Эгиде», Андрей Бенедиктович Парамонов, в это время преспокойно спал на мягком современном диване в квартире у своего внучатого племянника Владлена.
Часов до трех ночи они просматривали вместе те кассеты, которые записывал Владлен. Так сказать, эпизоды из жизни ближних и дальних горожан.
Среди нынешних жителей России с каждым годом оставалось все меньше людей, которые связывали имя Владлена с создателем первого советского государства Владимиром Лениным. Сколько-то лет назад Владлен, начитавшись страшных публикаций о той всероссийской мясорубке, которую устроили вождь и его соратники, подумывал даже поменять имя, переназвавшись хотя бы в языческого Владислава. Но время было суетное. Оно то подбрасывало обоих родственников непривычно высоко, то опускало почти до полного обнищания, и до замены собственного имени руки не доходили. Другое дело его родная сестрица, Сталина, — та, учуяв ветры эпохи, быстро превратилась в полноценную Полину.
Теперь мамаша, одарившая десятилетия назад своих детей звучными идеологическими именами, лежала в клинике, в кардиологическом отделении, а Владлен с Андреем предавались мечтам о возможном богатстве.
Когда Владлен Парамонов поделился с родственником тайнами своих гляделок и подслушек, Андрей Бенедиктович сказал, что лишь идиот не воспользовался бы тем, что судьба сама вкладывает им в руки. И теперь раз в неделю он приносил к двоюродному внуку короткий списочек будущих клиенток-пациенток. А Владлен, с липовыми удостоверением городской газовой службы и электросети, обходил указанные родственником адреса, брал пробы воздуха на кухне в пустые пластмассовые бутылки из-под кока-колы и осматривал проводку на предмет возможного самовозгорания. Заодно, в каком-нибудь пыльном месте, куда не проникал взгляд владельцев квартиры, он навешивал свою подслушку. После этого Владлен парковал машину Андрея поблизости от того дома и записывал кухонные разговоры.
— Ни один экстрасенс не отказывался от информации, полученной из обыденного мира, — приговаривал Андрей Бенедиктович, прослушивая бабью болтовню и делая пометки в своем блокноте. — Я как назову имя их кошки или собаки, клиентки просто торчат!
Когда-то, в первый вечер, послуживший началом их делового содружества, Владлен угостил своего двоюродного деда видеофильмом из жизни одной нестарой соседки.
— Это же Анька! — поразился маг и экстрасенс Андрей, вглядевшись в первые кадры.
— Это же Анька! — поразился маг и экстрасенс Андрей, вглядевшись в первые кадры. — Я с ней в одном классе!
А потом, когда они просмотрели основные кадры, он остановил запись и проговорил задумчиво:
— Дела! А ведь на месте этого пацана мог быть я!
Они еще долго сидели в тот вечер, Владлен потихоньку набирался, Андрей, как всегда, был трезв, чтобы сохранять форму, но до странного размягчен.
— Забавно, — проговорил он вдруг, — этой девочке я повернул судьбу. И что еще забавнее — даже не догадывался… А тот пацан мог стать моим сыном…
С Андреем это происходило часто: обронит фразу и не договаривает. И Владлен давно уже не докапывался до глубинного смысла. Не его собачье дело.
По этому фильму Андрей никаких инструкций родственнику не дал, сделать копию тоже не просил и, можно сказать, навсегда о ней позабыл. А мысль о сотрудничестве блеснула через час-полтора, когда Владлен все еще мог соображать, а Андрей выкарабкался из своей размягченности.