В Сарбуре оставалось достаточно войск, огненного зелья и тяжелых орудий, но никто и не помышлял о сопротивлении. Как можно противиться полчищам демонов и гневу богов? Тут можно только молиться.
Жрецы многочисленных храмов молили своих Повелителей о милости. Службы не прекращались ни днем, ни ночью. И боги сжалились.
Спустя четыре дня Тилод и Керанраон, рука об руку, вступили в Сарбур.
Победитель и побежденный примирились. Керанраон принял старшинство зодчего, а Тилод принял цель Керанраона: силой оружия очистить Конг. Очистить от чужеземцев-урнгурцев и от соххоггоев. О том, кто станет у кормила Конга, когда все это свершится, разговора не было. Но Тилод дал понять: кто бы ни стал верховным правителем — за Керанраоном останется управление над всем югом Междуречья и землями, что лежат между Сарбой и Межевыми горами.
Шел пятый день третьего месяца лета.
VIII
«Вот история мага, именовавшего себя — ''Чудесный Источник''.
Рожден женщиной из Орэлеи, от жреца Тура Быкоглавого, Никала.
Отмечен Даром. Принят в Рунскую Школу, где обрел начала Знания.
Странствовал. Бывал в Проклятых землях, где отыскал нечто,
названное им ''Повелитель Бед''.
На восьмидесятом году жизни обрел Высшее Посвящение
и вошел в Глорианское Братство Света.
На сто шестом году призван советником правящего императора
Гулдара.
На сто тридцать восьмом году жизни овластвовал Угкэра,
мага из Алчущих,
и, лишив плоти, заточил в браслет, что носил на левой руке.
Шестьдесят семь лет был Наставником в Рунской Школе.
На двести девятом году жизни вышел из Братства Света
и, удалившись в горы Хох, что на востоке Красной Тверди,
взошел на пик, называемый Коричневое Копье.
Там, огражденный Невидимой Стеной, и пребывает поныне.
Как полагают».
Готар Глорианский. Маги и судьбы
Север Конга. Лето тысяча двенадцатого года по исчислению Империи. Первый год Прихода Освободителя.
Санти проснулся перед самым рассветом и увидел над собой струящийся силуэт.
Светлая нежность обняла его сердце, потому что узнал он: «Тай!»
Санти выпростал руку из-под шелкового одеяла и коснулся мерцающей полупрозрачной ладони. Пальцы ощутили дуновение свежего прохладного ветра:
«Я знал, что ты придешь, Тай!»
«Да, Туон! По воле Жизни — не по своей — отдалилась я от тебя, мой Туон! Но изредка, ненадолго, буду открываться тебе. Как сейчас».
«Значит, ты опять уйдешь, Тай?»
Сияющее лицо фьёль тронула дивная улыбка. Она протянула руку и провела узкой ладонью по лбу Санти. Вновь свежее дуновение коснулось кожи юноши.
«Да. Я уйду. И по-прежнему буду рядом, Туон! Не зови меня, потому что я — рядом! Я — твоя фьёль, Туон! Помни!»
Струящийся силуэт задрожал и начал медленно угасать…
«Тай! Но ты придешь еще?»
«Я буду открываться, мой Туон! Пока ты не узнаешь себя, я буду открываться тебе!»
«Тай!»
«Помни обо мне, Туон! Но не зови! Мне больно! Не зови и бойся обнажить то, что внутри! Владей своим чувством, Туон! Я — твоя фьёль!»
«Тай!»
Нежный свет рассеялся в сумраке.
Санти устремился за ним, но волшебный след фьёль уже растворился, словно утренняя дымка.
Чистая печаль стеснила грудь юноши. И, вместе с тем, огромный сырой угнетавший душу камень — пропал.
Санти поднялся с ложа, набросил на плечи халат и вышел на террасу.
Санти поднялся с ложа, набросил на плечи халат и вышел на террасу.
Предрассветные сумерки голубоватым пологом висели над Лигоном. Внутренним зрением Санти видел раскинувшийся на трех холмах южного берега дремлющий город. Видел воздушную арку моста, выгнувшуюся над Фуа. Видел северный берег реки: мили садов и виноградников, за которыми проглядывала казавшаяся черной стена Владения. Два столбика дыма, еле заметные, все еще поднимались вверх, хотя со времени захвата Владения прошло уже три дня.
Снизу раздавались шаги караульных. Звуки казались близкими, очень отчетливыми, будто и не было той полусотни локтей, на которые возносилась над землей дворцовая терраса. Слабый порыв ветра принес еще кое-что: рык парда, стук тележных колес по камням мостовой, медный звук колокола в соседнем храме, отдаленный рев выгоняемых на пастбище быков…
Восьмой день Санти жил здесь, в покоях дворца Наместника, и успел полюбить и сам город, и изящный дворец, и даже самого Наместника Лигона, добродушного, внимательного, совсем не похожего на надменного правителя Кесана, принимавшего Санти десять дней назад.
Взгляд молодого мага обратился на восток, к Фарангу, но даже внутренним зрением не мог он увидеть родной город. Почти пятьдесят миль от Лигона до Стража Севера.
И почти в десять раз дальше — до Банема, первого из городов, в который вступила армия Санти. А от Банема до Фаранга — и шестисот миль не наберется. За десять часов, сменяя на заставах пардов, доскачет гонец от Банема до Фаранга, но уже третий месяц движется на восток армия Санти. И медлительность ее продвижения оправдана. Куда спешить, если Великий Анган бездействует и будет бездействовать, по единодушному мнению военачальников Санти. Подменный Великий Анган. Старая знакомая, соххоггоя Нассини. Не спеша движется армия Санти, прочесывая север Конга, не пропуская ни одного Владения, не оставляя в живых ни одного соххоггоя. Как доносят разведчики, на юге Междуречья, за «Путем Великого Ангана» то же делает Керанраон, Исполняющий волю. Бывший Исполняющий Волю. Это хорошо. Значит, не единственно желание Санти, но воля Конга карает соххоггоев. Несколько раз по его распоряжению Биорк пытался связаться с Керанраоном, но самозванный Владыка Юга не пожелал вступать в переговоры. Биорка это беспокоило, а Санти — нет. Главное — очистить страну от соххоггоев. Конгай с конгаем найдут общий язык. Он был в этом убежден. Если бы молодой маг мог чувствовать иные силы, исподволь направляющие ход событий, он не был бы так самоуверен.