— Пошел! — десятник слегка подтолкнул зодчего мечом.
Когда они вышли на раскаленный солнцем двор, подтысяцкий позвал слугу: помочь облачиться в доспехи. Что бы там ни наболтал этот ублюдок, а осторожность не повредит.
— Они взяли его! — сказала Эйрис.- Поднимай краурхов, Сёум: мы начинаем!
— Не время! — Старший из Охотников любовно полировал клинок своего меча кусочком кожи.- Еще восемь минут, сестра!
— Они собираются его убить! — Эйрис повысила голос.- Я чувствую их мысли!
— Сестра! — проговорил стоявший рядом Дирг.- Наш брат Несмех — Владыка Четырех, он двадцать лет назад хорахша заставил отступить! И железноголовым не совладать…
— Но он провел эти годы вдали от Лона! — заявила женщина.- Начинай, Сёум! Или я начну сама!
— Сестра! — с прежней мягкостью напомнил Старший из Черных Охотников.- Несмех сам сказал, когда начинать! И я не отступлю от его слова и на долю минуты! Это всё!
— Тогда ты умрешь! — быстро сказала Эйрис и острие отравленной иглы коснулось кожи Сёума.
— Харрок! — проворчал Старший из Охотников, продолжая полировать меч.- Ты и впрямь меня убьешь!
— Начинай же, Сёум! — проговорила Эйрис.
— Да! — сказал Старший из Охотников. И молниеносным движением ушел от контакта.- Я начну! Потому что ты любишь меня, сестра!
— О да! — ответила Эйрис без улыбки.
Старший из Охотников высвистел три ноты.
И молниеносным движением ушел от контакта.- Я начну! Потому что ты любишь меня, сестра!
— О да! — ответила Эйрис без улыбки.
Старший из Охотников высвистел три ноты.
Лежавший поблизости краурх, хрустнув суставами, распрямил фиолетовые шипастые лапы. А вслед за ним, по воле Направляющих, поднялись и остальные крабы.
С костяным лязгом сомкнулись и разомкнулись чудовищные клешни. Сёум одним прыжком взлетел на спину краурха. Эйрис тотчас оказалась с ним рядом. Сидевшие на спине краба воины встали. С высоты семи локтей Эйрис смотрела, как Дирг и еще трое Охотников скрылись в чаще. Они должны были проследить, чтобы молодые сиргибры не устремились за своими хозяевами.
Один за другим все пятнадцать краурхов, подминая подлесок, выбрались на открытое пространство вырубки.
В ста шагах от них возвышался частокол, окружавший возделанные земли. Прямо за ними располагались военный городок, речной порт, а четвертью мили правее — бараки ссыльных, сразу же за которыми лежали огороженные поля вольных поселенцев.
Сёум свистнул еще раз, и гигантские крабы двинулись вперед, постепенно набирая скорость. Их мощные черно-фиолетовые лапы вспахивали землю, отбрасывая назад клочья дерна. Охотники черными изваяниями застыли на плоских спинах. Широкие лезвия мечей поблескивали в лучах солнца. Огромные крабы все быстрее и быстрее неслись вперед.
Все пятнадцать краурхов одновременно ударили в бревна частокола твердыми заостренными боковыми краями панцирей. Таким ударом гигантский краб перешибает ствол в локоть толщиной. Частокол развалился, нет — разлетелся с оглушительным треском, а панцирные гиганты помчались дальше, подминая плодовые деревца, как бегущий человек подминает траву.
Тилод, связанный и охраняемый десятником, сидел под навесом в углу площади, лежащей перед бараками ссыльных. Деревянный кол в четыре локтя высотой, черный, но со светлым, зачищенным топором острием, тот самый кол, что посулил ему подтысяцкий Аган, был единственным украшением площади.
Тилод подумал: не стоило приходить в городок. Нет, он не боялся осуществления угрозы. Досадно другое: предупрежденный подтысяцкий поставит у стен дополнительную стражу, что повлечет дополнительные жер-твы.
Руки зодчему связали за спиной. Качественно. Потребуется минут пять, чтобы освободиться. Прислонившись спиной к столбу, на котором держалась крыша навеса, он принялся методично натягивать веревки. Силы у него хватало. Узлы затянутся туже, но сами веревки или лопнут или удлинятся настолько, чтобы высвободить руки. Путы врезались в кожу, но Тилод не обращал внимания на боль.
— Ты что там возишься? — подозрительно спросил десятник.
— Отлить бы! — попросил Тилод.
— Валяй! — согласился десятник.
— Руки мне развяжи!
— Еще чего!
Тилод на это и не рассчитывал:
— Ну хоть штаны помоги снять! — попросил он, прикинув, что, оглушив десятника, управится с двумя солдатами, дремавшими поодаль, и со связанными руками.
— Ага! — сказал десятник.- Я буду тебе штаны снимать! Отойди в сторонку и отливай прямо так! Все равно обгадишься, когда палач возьмет тебя в оборот!
Тилод поднялся. Лениво, будто тоже разморенный жарой, он подошел к краю навеса…
И увидел: на западном краю площади появился Аган с четырьмя стражниками.
«Я немного опоздал!» — подумал Тилод.
И тут со стороны Леса раздался гром.
И тут со стороны Леса раздался гром.
Охранники зодчего подскочили на месте. Десятник тупо поглядел на белесое небо. Один лишь Тилод догадался: краурхи разбили частокол.
Руки зодчего были связаны, но ноги свободны. Отступив на несколько шагов, он разбежался, и мысленно помянув Тура, прыгнул вверх, на крышу навеса.
Он упал грудью на покатый край, изогнулся, оттолкнувшись плечом, и перебросил тело на деревянный настил. Его отвлекшиеся сторожа даже не заметили, куда он делся.