— Он — странный! — сказал Тилод, когда он и Эйрис снова оказались на улице.
— Ему плохо,- ответила женщина.- Ты понимаешь его боль! — она обняла Тилода, прижалась к нему.- Но тебе — легче! У тебя есть я! И есть наш сын! Куда мы теперь пойдем?
— К Наместнику! — решительно сказал Тилод.- Даже если он причастен к моему исчезновению, все равно: лучше к нему, чем к Дагу! В этом городе заправляют они! И еще Ганг. Но Ганга, к сожалению, нет!
Стража у дворца скрестила перед ними копья, хотя шедший за ними гонец вошел беспрепятственно.
— Я — зодчий Тилод! — заявил отец Санти.- Наместник Алан знает меня!
Один из стражников свистнул, и из домика слева от ворот вразвалочку вышел десятник.
— Я — Тилод! Ты знаешь меня, «сдвоенный меч».
— Зодчий Тилод? — на бронзовом лице десятника выразился ленивый интерес.- Тот, что… пропал? Прости, господин зодчий! Не узнал тебя сразу! — щербатая улыбка десятника была угодливой и наглой одновременно.- Ты сильно изменился, господин зодчий! Конечно, Наместник примет тебя! — однако он не подал знака, чтоб солдаты пропустили Тилода, а продолжал разглядывать его и Эйрис.
Зодчий сдвинул брови.
— Прости, что заставляю тебя ждать! — пробубнил десятник.- Но приказ, господин… Если ты соизволишь обождать вон в той харчевне, хорошей харчевне, господин зодчий, я лично доложу о тебе Наместнику!
— Хорошо! — отрывисто бросил Тилод.- Я подожду в харчевне!
— Видно, что э т о строил не ты! — сказала Эйрис, кивнув в сторону дворца.
— Разумеется! Не мог же я построить весь Фаранг!
— Ты построил лучшее в нем! — женщина улыбнулась.- Думаешь, этот владыка знает, где Сантан? Может, нам поискать самим? Как ты полагаешь, где он?
— Сейчас меня больше интересует не Сантан, а то, ради какого демона меня отправили на Юг! — проговорил Тилод, опускаясь на шестиногий табурет за самый чистый из столов в харчевне.- Будь я просто зодчим, так бы и сгнил в Гибельном лесу во благо Великого Ангана.
Подскочил слуга.
— Что желают господа? — осведомился он.
— Хорошего вина,- сказал зодчий.- Х о р о ш е г о, ты понял? И что-нибудь горячее!
— О! — медовым голосом пропел слуга.- Есть запеченное в тесте мясо желтой лягушки! Отличное! Нежное! Восхитительный вкус!
Глаза Тилода начали медленно наливаться кровью. Лягушатины он на всю жизнь наелся, пока плыл по Великой Топи.
— Что ты сказал?!
— Мясо лягушки…- пролепетал перепуганный слуга.- Нежный, восхитительный…
— Господин не любит лягушатины! — сказала Эйрис, кладя руку на колено Тилода.- Господин хочет самое лучшее!
— Есть еще телячьи котлетки, запеченные в листьях, с грибной подливкой! — несмело предложил слуга и покосился в сторону Тилода так, словно на табурете сидел не человек, а хуруг.
— Хорошо, мой друг! — нежно улыбнулась Эйрис.- Неси!
— Мигом, госпожа! — с облегчением воскликнул слуга и исчез, как осенний лист, подхваченный ветром.
Трактир был почти пуст. Лишь две женщины пили сок в противоположном углу зала, да какой-то бродяга тянул из деревянной кружки вино. Лицо у бродяги было покрыто струпьями, и на левой руке, которой он постукивал по столу, не хватало двух пальцев.
— Я начинаю тревожиться! — тихо сказала Эйрис.- Что-то здесь не так, в твоем городе! Я чувствую запах грозы!
Тилод втянул носом воздух:
— Вряд ли! — сказал он.- День будет ясным!
— Запах грозы! — повторила Эйрис.- Тихо так, все будто застыло… Словно все ждут чего-то… недоброго!
Бродяга за соседним столом вдруг отчаянно застучал по столешнице и запел неожиданно сильным, глубоким голосом:
— Он идет по тропинке слов,
Рассекающей дымный кряж!
Позади него — мираж!
А плечо у него — свело!
На плече у него мешок:
Черный демон внутри зашит!
Строчкой рун, как змеей, обвит
Ярко-красный атласный шелк!
Он восходит на край скалы!
И идет, потому что слеп!
А глаза его так светлы!..
Что не жить ему на земле!
Бродяга грохнул кружкой по столу.
— Вот! — воскликнул он.- Баллада об Освободителе! Ликуй, благословенный Конг!
И присосался к кружке, хлюпая и проливая кислое вино на грудь.
Слуга принес мясо и вино, и Тилод принялся за еду. Эйрис к своей порции даже не притронулась.
Десятник, как и обещал, самолично появился в харчевне.
— Наместник примет тебя и… госпожу! — сообщил он.
Десятник, как и обещал, самолично появился в харчевне.
— Наместник примет тебя и… госпожу! — сообщил он.- Не торопись! Если желаешь доесть — доешь!
Но Тилод поднялся:
— Пойдем! — сказал он Эйрис, положив на стол серебряную монету.
Эйрис тоже встала, но, прежде, чем последовать за ним, взяла свое нетронутое блюдо и кувшинчик с вином и поставила их на стол бродяги.
— Поешь! — сказала она ласково.
Мужчина поднял лицо. Глаза его смотрели над ее головой: незрячие глаза.
— Пусть берегут тебя боги, дочь! — произнес он звучным красивым голосом, так не вязавшимся с его внешностью.
Эйрис ничего не ответила ему, просто повернулась и вышла следом за мужем.
Дворцовый парк тянулся почти на полмили. Пламя солнца искрилось в бесчисленных фонтанах, сверкало на ажурных крышах беседок и павильонов. Между мощными стволами платанов, затеняющих аллею, росли кусты с алой мелкой листвой, подстриженные так, чтобы формой они походили на сидящих пардов. Люди в парке встречались редко. Эта часть его была закрыта для служащих Канцелярии Наместника. Здесь бывали лишь личные гости Наместника Алана.