Когда воздух в груди его почти иссяк, юноша согнул ноги, глотнул свежего влажного воздуха и с ликующим воплем ринулся вперед.
Тело его врезалось в водяную толщу, тотчас сомкнувшуюся вокруг. Юноша даже не почувствовал удара. Он ощутил только, как его обняла, подхватила, закружила пронизанная светом стихия. Он не падал — летел. Он дышал водой, впитывал ее телом, опьянялся ею, восхищаясь, любя… Только бесконечное ликование наполняло его сердце. Не мгновения длился его полет — вечность!
Целую жизнь, полную неистовых чувств.
Смотревшие с берега увидели крохотную человеческую фигурку, вдруг возникшую вверху ревущей, рушащейся стены, вспарываемой торчащими изнутри скальными клыками. Фигурку, мелькнувшую в чудовищном танце перехлестывающихся потоков и канувшую в безумном котле, где между хаотическими каменными нагромождениями выдыхалась ярость лишенной русла реки.
* * *
Река подмывает берег.
И падает берег в реку.
И, вспенившись, глохнут струи
Под комьями вязкой глины.
Уходит вода на запад.
И там отражает небо.
А здесь только корка ила,
Растрескавшегося от зноя.
Конечно, река бессмертна.
И берег бессмертен тоже.
И скоро, довольно скоро
Сойдутся они, как прежде.
Как прежде. Когда-то. Ныне ж
Утративший веру путник
Уткнется в сухое русло
И тихо умрет от жажды,-
было написано на кувшине.
— Эйрис! Откуда у вас такая посуда? Это же чаши старинной тайской работы! У нас они стоили бы очень дорого!
— Да. Они красивые.
Они красивые. Откуда? Сотню лет назад к нашему берегу приходили большие корабли. Такие же большие, как тот, на котором приплыл ты. Они привозили вещи, иногда — людей. Потом перестали приходить.
— Почему?
— Я не знаю. Теперь, если нам нужно что-нибудь, чего не дает Вечное Лоно, мы покупаем или обмениваем это на побережье моря Зур.
— И никто никогда не приходит из нашего мира к вам?
— Теперь — нет. Впрочем, я сказала неправду. К нам иногда прилетает один маг. Прилетает на драконе.
— Кто он, Эйрис?
— Я не знаю. Он разговаривает только с отцом и Слушающим. У него на лбу обруч с большим черным камнем. Ты знаешь его?
— Нет. В Конге хватает магов. Даже у нас, в Фаранге, я знаю четырех. Одному я перестраивал дом. Он хорошо заплатил — избавил всю артель от плохих зубов. Верней, сделал их хорошими.
— Как это — плохие зубы?
— Эйрис! Тебя никогда не мучила зубная боль?
— Никогда! Разве зубы могут болеть? Они же такие твердые — как их поранить? Правда, бывает, в поединке или на охоте кому-то выбьют зуб. Тогда нужно время, чтобы вырос новый. Но это не так уж больно…
Несмех улыбнулся.
— Забыл, кто вы! — проговорил он.- Слушай, а драконами вы умеете повелевать?
— Зачем? — Эйрис удивилась.- Мы живем в Лоне, а не на небе.
— На драконе можно облететь весь мир!
— Бо-ольшой! Наш мир — Вечное Лоно! И мы не хотим другого. Может быть, когда ты станешь одним из нас…
— Я?!
— Оу! Почти одним из нас, ты поймешь, что Лоно — это все. То, что вне его,- лишь тень жизни…
— …конечно, большой лук или арбалет стреляют дальше, но кому нужно далеко стрелять — в Лесу? Все, что дальше пятидесяти шагов, не представляет настоящей опасности. Даже от хорахша или стаи сиргибров можно спрятаться на таком расстоянии.
— Сиргибры — это кто? — спросил Несмех.
О хорахше, самом крупном ящере Гибельного леса, он разумеется, слышал.
— Самые опасные хищники Лона,- сказала Эйрис.
— Больше хорахша?
— Поменьше. Но раз в тридцать умнее. И охотятся стаями. Хотя на нас с тобой довольно и одного. Но нас они выслеживать не станут.
— Почему?
— У них — очень тонкий нюх. Есть трава, запах которой они не любят. Ее отваром смазывают подошвы сапог.
— И что же, их шкуру тоже не пробить стрелой, как шкуру хорахша?
— Не пробить.
— А арбалетным болтом?
— Нет.
— А из метательной машины?
— С метательной машиной — в Вечном Лоне? — засмеялась Эйрис.- Ты сначала попади в сиргибра хотя бы из этого лука.
— Из арбалета я бы попал! — возразил Несмех.
Эйрис снова рассмеялась:
— То, из чего стреляют,- не имеет значения. Важно — кто стреляет! Отдавай стрелу воздуху, сосредоточь в ней всю свою силу — и она достигнет цели! Пустая стрела расщепляется о камень. Стрела, полная силы, расщепляет камень сама!
Несмех покачал головой.
— Может быть,- проговорил он, не решаясь спорить со своей наставницей.- Скажи, правильно ли я стою?
— Передвинь ногу правее и подними подбородок! Теперь — стреляй!
Несмех спустил тетиву и, к своему удивлению, попал в красную часть круга на установленной в сорока шагах мишени. Для него выстрел был просто великолепный. Но Эйрис была разочарована.
— Ты совсем не понял меня! Просто спустил тетиву и ждал!
— А что еще я мог сделать? — удивился Несмех.
— Только что я сказала тебе о пустой стреле. Твоя стрела была самой пустой из всех пустых стрел, Большой! Я трижды повторила тебе, что ты должен сделать!
— У тебя такой красивый голос! — признался Несмех.- Это меня отвлекает!
— Я не могу изменить свой голос…
— Он все равно останется красивым! — вставил Несмех.
— …И я не могу бить постигшего две стихии! — Эйрис сердито отобрала у него лук.- А как еще обострить твое внимание?
— Ты — учитель,- пожал плечами Несмех.- Других же ты как-то учила.