Иоанн захотел было предложить быстренько доставить Семёнович из Рая в озеро, но решил, что та однозначно всплывет: они подействуют в качестве пробковых буйков. Озвучивать эту мысль Господу апостол не посмел.
— И почему у меня все не как у людей? — жалобно вздохнул Иисус. — Захочу поговорить с отцом — приходится садиться за стол и самому с собой беседовать. Учеников аж двенадцать человек завел, вроде все каждое слово мое записывали, и никто абсолютно ничего не понял. Да лучше бы я остался в Тибете, честное слово[79]. Кухня, может, там не очень и воздух разреженный, но зато обстановочкаааа… Тихо, камешки с гор падают. Сиди и медитируй.
Опытный апостол счел за лучшее воздержаться от комментариев.
— С чего меня принимают за Спилберга? — активно жестикулируя, продолжал рассуждать Иисус. — И желание у всех одно — чтобы я взял да и разнес мир к свиньям, причем пожестче, покровавее и покрасочнее. Боже мой (это я к отцу обращаюсь), как у нас любят спецэффекты! Словно мне в Голливуде отсыпали бюджет в двести миллионов, и если я его не потрачу — это будет преступление перед культурой. Ты сидел со мной в гроте у Масличной горы, и ты не помнишь, чему я учил? Наверное, поэтому ты и не видишь финал Откровения.
— Финал? — пробормотал Иоанн. — А какой тут должен быть финал? Праведники в небесном Иерусалиме. Демоны — в озере. Game over[80].
Иисус выключил телевизор и мрачно ткнулся лбом в пульт.
— Вот скажи мне, возлюбленный Иоанн, — сказал он, глядя в облака. — Ты никогда не представлял, что случилось бы, окажись тогда на моем месте в Иерусалиме Бог отец? Иерусалим просто мог исчезнуть, как город. Он наслал бы на него — снизу землетрясение, а сверху — огонь и серу. Каиафу пришиб потолком храма Соломона. Римлян с Пилатом залил бы цунами. Папа, знаешь ли, за весьма легкие провинности уничтожал людей десятками тысяч, а то и полностью — вспомни Всемирный потоп. Угадай, апостол, отчего так не поступил я? А безропотно сдался страже в Гефсиманском саду и пошел с ней? Пальцем не тронул никого из тех, кто бил меня кнутом? Мне же стоило только мигнуть, и те ребята на своем кнуте бы повесились.
На этот раз ответ у Иоанна был готов. Но язык не повиновался.
— Я читаю твои мысли, — шепнул Иисус в апостольское ухо. — Все правильно. Землетрясения, вода в кровь, блудница на Звере — это только визуальные эффекты. Твой Апокалипсис — самый мягкий . Хочешь, я покажу тебе святого Петра? Я вижу его сейчас — он стоит с Сэмом Рэйми, режиссером ужастиков «Зловещие мертвецы» и «Затащи меня в Ад», и радостно обсуждает свой вариант Апокалипсиса.
Оооо, конечно, Рэйми бы его экранизировал — чистый хоррор. Одно озеро крови чего стоит. Но я пришел на Землю не потому, что одержим желанием казнить. Я хочу миловать.
Иоанн уставился в облака. Его взгляд прояснился.
— Даже Каиафа это понял, — радостно улыбнулся Иисус, — и другие, глядишь, задумаются. Как человек появляется на свет? Чудесный младенец — милый, улыбчивый, доверчивый. А отчего потом он превращается в жуткую тварь типа Гитлера? Потому что мир сделал его таким. У Гитлера отец пил, как лошадь, и избивал двухлетнего ребенка: тот всегда был в синяках. Мать умерла от рака — а врач знал, что она умрет, вымогал побольше денег за лечение. Кто думает, лупцуя сына, что этим взращивает дракона, который потом сожрет миллионы людей? А ребенку?то, может, и надо было малость — простить его за разбитую чашку. Пусть люди задумаются. Пусть они это ощутят. Знаешь, милосердие способен оценить любой… особенно в 3D?формате.
Иоанн встал и прошелся туда?обратно. Под его ногами, сверкая голубым, образовывались плиты — одна за другой. Человек, гуляющий по небу.
— Думаю, ты сейчас чувствуешь себя как при разговоре с Ноем, когда Апокалипсис подвергся редактуре в пользу версии «лайт», — мягко заметил Иисус. — Но тут ты слегка ошибаешься. Здесь все поставлено полностью по твоему классическому варианту — без отступлений. Ты нигде не упомянул, что видел людей, барахтающихся в волнах пламени, следовательно…
В облаках резкой вспышкой промелькнула короткая молния.
— Я уже размышляю на другую тему, — грустно сказал Иоанн. — Хорошо, ты всех прощаешь. В глубине души этого я и ждал от тебя. Но что тогда делать с Сатаной? Он не покается ни за что — Диавол такой же идейный, как большевик в двадцатых годах. Упрется рогами, сволочь. Если ты и его пожалуешь прощением, в Раю будут возмущены: зачем же тогда сотни ангелов архангела Михаила сложили крылья в битве при Армагеддоне?
— С Диаволом и верно сложный вопрос, — легко согласился Иисус. — И он действительно идейный. Не фанатик, а именно идейный. Он под зло любое философское основание подведет, а каждого богослова в диспуте разделает, как я черепаху. Именно поэтому заседание Страшного Суда с Диаволом буду вести я сам, и мы с ним отлично побеседуем. Это заседание и станет последним. Ты говорил, Сатану только что нашли? Тогда скоро начнем.
Иоанн развернулся в сторону двери, отверстой в небе. На пороге он застыл.
— Я люблю тебя, Господи, — просто сказал апостол.
— Не стану отвечать в стиле «я тоже тебя люблю», — не замедлил с ответом Иисус. — Ибо это выражение Голливудом уже умучено. Ты — классный парень, Иоанн, я знал, что ты?то точно меня поймешь. Спустись на Красную площадь, займись лично судебным процессом, пока Ной доставку Сатаны устраивает. Поспеши.