А это будет очень не скоро.
Отступление № 8 — Апостол Фома/Иван Грозный/Джонни Депп
Фома появился на престоле до окончания рекламы; народ в первых рядах, перешептываясь, начал креститься, кто?то упал на колени. Апостол был поразительно похож на самого Иисуса. Бородка, голубые глаза, волнистые волосы до плеч и едва ли не одинаковые черты лица.
— Потрясающий сюрприз! — возопил Урагант. — Вероятно, и ты, Гарик, терзаешься в удивлении — отчего такое уникальное сходство?
— Нет, Иван, я давно в курсе. Мы, армяне…
— Так, знаешь, хватит уже! — грубо прервал его Урагант. — Замучил. Уважаемые зрители! Апостола Фому богословы зовут «близнецом», ибо он похож на Иисуса как две капли воды. Он тоже рыбак, как и апостол Андрей, и именно ему мы обязаны знаменитым выражением «Фома неверующий». Фома не поверил в воскрешение Христа, считая это выдумкой желтых папирусов. Он тщательно рассматривал раны от гвоздей на руках Иисуса, а также место под ребром, куда сына Божьего ударил копьем легионер Лонгин. Увидев раны, апостол так сильно проникся верой, что впоследствии погиб в Индии, проповедуя христианство. Злобные язычники города Мелипура проткнули Фому шестью кольями.
— Пятью, — деликатно поправил Фома с престола.
— Прошу прощения, господин апостол, — извинился Урагант. — Итак, мы представляем сразу двух подсудимых. — Над Красной площадью вспыхнули прожекторы, освещая скамью подсудимых. — Это — мощный символ жестокости Средневековья русский царь Иван Грозный. — Крики восторга. — И другой символ — греха, сладости разврата, богемы! Только сегодня и у нас — неповторимый ДЖОННИ ДЕПП!!!
Площадь заревела миллионом голосов. Депп, загримированный под Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря», поднялся, кланяясь фэнам. Визг девушек?фанаток перешел в ультразвук, староверы холодно закрестились.
— Смерд! — с ненавистью сказал ему в спину Иван Грозный.
— От смерда слышу, — спокойно ответил Депп. — Я глянул «Ивана Васильевича»: люблю редкие фильмы, как киновед. А чего не скажешь про мой костюмчик: «У, бесовская одежа!»? Дурак ты, дорогой царь.
Иван Грозный замолчал, впав в смятение. Фильм Гайдая (как и Эйзенштейна, и Лунгина) он конечно же смотрел — сразу после восстания из мертвых. Образ Грозного (особенно общение с Пуговкиным в роли Якина) настолько не понравился царю, что тот прочесал весь город, тщетно пытаясь отыскать Гайдая, а заодно и Лунгина. Отчаявшись подвесить режиссеров на дыбу, Грозный поостыл и готов был ограничиться поркой батогами.
— Дааааа! — протянул Светлячков. — Цари из династии Рюриковичей такие суровые, что у них на столе летом замерзала водка. Они столь ужасны ликом, что, увидев себя в зеркале, потом заикаются всю неделю…
Апостол Фома щелкнул пальцами, остановив шутку на полуслове.
— Приступим к Суду Божьему, — мягко напомнил он и обратился к Грозному: — Признаешь ли ты, Иван, сын Васильев, что повинен в смерти многих душ христианских, коих велел ты своею волюшкой убивать да мучить, травил медведями, вешал на дыбу, рубил головы да колесами телеги давил?
— Признаю, батюшка, — не стал прекословить Грозный. — Горе мне, окаянному душегубцу. Но у меня оправдание. Болестью я болел нервной, паранойя обзывается. И детство имел тяжелое. Мамушку квасом отравили, когда мне восемь годков стукнуло[73]. Да, мучил людишек… да, убивал безжалостно.
.. да, убивал безжалостно. Но кто из шахов, королей и султанов народишку своему розы презентовал? Не было таких. Резали, рубили да вешали. И много ль я казнил? Пять тысяч всего[74]. Мао Цзэдун услышал — щенком обозвал. Зато заутреню?то я всегда стоял и пост блюл — чай, православный, как же.
Апостол Фома задумчиво подпер рукой подбородок:
— На Небесах Совет Серафимов уже срочную летучку провел, поскольку на Суде все одно и то же говорят. «Я что? Я не хуже других — я убил меньше, украл половину, врал только в четверг и пятницу, а этот всю неделю». Милый мой, отнимать жизнь может только Господь. Одного человека убей — все равно Страшный Суд тебе гарантирован. Нервный, говоришь? Так к дохтуру сбегай тогда, а не на людей бросайся. Диспансеризация в помощь. — Повернув голову к Деппу, апостол развернул хрустящую бумагу.
— Касаемо тебя, отрок… — Он уставился на строчки с завитушками.
— Какой я тебе отрок, мне уже сорок семь стукнуло, — в фирменном стиле Воробья покрутил пальцами Депп. — Я на шесть лет младше Ивана Грозного. Молодо выгляжу? Ну, так Голливуд. Спа, кремы, бабло, массаж, подтяжки и личная крутизна. Смекаешь?
— Кажется, да, — уныло подтвердил апостол. — О’кей, хорошо… значит, ты у нас зрелый муж. Согласно электронному досье отдела грехов, у тебя лишение девственности в тринадцать лет, употребление наркотиков, блуд, блуд, блуд, блу… сбился, короче. Господи, кого ни судим, так у всех блуд. Какая у вас на Земле нескучная жизнь была… Что скажешь, о муж?
— А чего тут сказать? — поправил Депп косички, свисающие из?под шляпы. — Отец, это шоу?бизнес. Давай позовем сюда Джека Николсона, и…
— Не надо Николсона! — живо отреагировал апостол. — Я уже в курсе, что будет. Заявится, сядет на скамью и уснет мертвым сном. Проснется, скажет, на кого мы все похожи, и опять отрубится. Пофигист полный. У нас и так собрались жребий тянуть, кому его судить, — никто по доброй воле не хочет. Хотя, в общем, о муж, я понимаю твою мысль. Ты хочешь сказать: в той структуре, где ты варился, это вполне нормальное поведение. Так?