Вывеска «Питейная Артемьева», слышен нежный звон графинов — в окно видать, как мужик в стрелецком кафтане XVII века разносит по залу самогон. У барной стойки натянута веревка с джинсами и рубашками от «Армани» — целовальник работает по системе царя Алексея Михайловича, принимая вещи в заклад[32]. Возле дверей, обнявшись, спят в стельку упившиеся посетители — жрец императора Монтесумы и панк в майке Sex Pistols: он храпит, положив щеку на разбитую гитару.
Все столики заняты. Не спрашивая мнения Аваддона, я захожу в заведение и покидаю его, держа в руках полный ковш самогона. Ангел не возражает — напротив, он где?то умудрился раздобыть стаканы.
Мы садимся прямо на тротуар, в мягкий пепел. Я профессиональным жестом разливаю жидкость по стаканам — так, как умеют демоны и журналисты.
— Гори ваш Рай синим пламенем! — излагаю я близкое сердцу желание и тут же пью, зная, что Аваддон со мной чокаться не будет.
Братец криво усмехается (тоже мне, праведник хренов), лихо глотает свой самогон.
— Ух ты, геенна огненная! — сразу же надсадно кашляет он. — Интересно, из чего мужик гонит? Бьюсь об заклад — хлеб или картошка. Дыхалку режет.
Мне вдруг становится как?то не по себе.
Дыхалку режет.
Мне вдруг становится как?то не по себе. Грудь наполняет сосущая тревога, ощущение опасности. Возникло желание расколоть стакан о край асфальта, сделать «розочку». Оборачиваюсь — агаааааа, понятно, в чем дело. Рядом со мной, переходя улицу, бредет пестрая толпа староверов — из тех, что тысячами сжигали себя после никонианского раскола[33]. Бабы в кокошниках, поднимая горстями пепел, обтирают им лица, ребятишки несут кресты, а на цветных полотнищах вышит лик Назаретянина.
Только отвернулся — из глаз сыплются искры, плечо пронзает резкая боль: один из этих придурков задел меня хоругвью! Я кашляю, самогон течет изо рта.
Аваддон услужливо подает аптечку с ампулами серы, хотя в его глазах искрится издевка:
— Ширнись, брателло, легче будет.
О, об этом меня не приходится просить дважды! Шприц вонзается в руку.
Полегчало. Блядь, как же хорошо!
— Это какой?то карнавал кошмаров. — Скрепя сердце я возвращаю аптечку брату. — Ваш Создатель скоро швырнет их всем скопом в огненное озеро, а они тут шляются, хоругви таскают да здравицу поют. Мой мозг сейчас лопнет.
Аваддон улыбается, его лицо без маски кажется мне маслянистым и очень уставшим. Конечно, ему такая хрень — просто развлечение. Сукин сын.
— Когда ты привыкнешь? — Ангел гламурно цедит самогон. — Это логика человечества. То, что нельзя твоему соседу, Небеса непременно простят тебе. У меня как?то была замужняя любовница, так вот, она считала, что попадет в Рай, а ее муж — непременно в Ад, ведь это же он, собака, толкнул ее на измену своими свинскими действиями, отказавшись купить ей туфли за пятьсот баксов.
«Стоит вычленить из данной фразы: попав на Землю в долгую командировку, ангелы заводят замужних любовниц, — мысленно замечаю я. — Со времен Книги Еноха ничего не изменилось, но тогда ангелы трахали своих жен, а сейчас — чужих. Приходит муж домой, а у супруги постелька — вся в мятых перьях. Небеса же смотрят на такое сквозь пальцы: типа, если работа сложная, то любой грех решается покаянием и постом. Дешевка этот Рай».
— И что потом? — Я быстро наливаю по второй. — Видел ее у вас?
Брателло качает головой:
— Нет. Скорее всего, через Преисподнюю работать устроилась. Некоторые нимфоманки попадают к Аскаре[34], ведь правда? Но для этого надо быть настоящей ведьмой на Земле, тогда и в Аду ты найдешь свое место.
Я залпом ахаю стакан. На зубах хрустит пепел. Тоже мне, философ сучий.
— Я встречал Аскару на «зоне», — говорю я ему. — Знаешь, она совсем отошла от блядства и стала на диво религиозна. Каждый день служит мессы в Церкви Сатаны, принося в жертву девственниц. Сейчас это выгодно, можно хоть год использовать только одну девственницу. Зарезал, окропил алтарь, а она хлоп! — и заново воскресла. Со стороны видеть — прикольно получается.
Аваддон не глядит на меня — он воззрился на рекламу на стене уцелевшего дома, постер со слоганом: «Страшный Суд: смотри в 3D прямо сейчас!» Меч ангела с плаката высунулся на улицу, как удочка пьяного рыбака.
— А вот прикольно, — он явно расслаблен, — как обстоят дела с девственной плевой в условиях Апокалипсиса? Она тоже восстанавливается, как и другие органы?
Непонятно почему, но я вдруг совершенно жутко смущаюсь.
— Да Дьявол ее знает, — выдавливаю я. — Не было случая проверить.
— Страдалец! — усмехнулся Аваддон. — А мне, знаешь ли, очень интересно.
Ну уж нет! Я не потерплю ангельского превосходства даже в разговоре. Формулирую в уме ответ.
Формулирую в уме ответ.
Рядом с Главпочтамтом Ленин ругается с Леонардо Ди Каприо: до вождя революции дошли слухи, что этот сахарный мальчик хочет воплотить его образ в одном голливудском проекте. У ангелов в первые дни только и было дел, что разнимать свары — Леонардо да Винчи дрался с Деном Брауном, Македонский с режиссером фильма про себя Оливером Стоуном (тот изобразил царя гомосеком), а Брюс Ли — тупо со всеми.
— У нас в Аду есть курсы психологии, — выкладываю я свою заготовку. — Там учат, как раскусить поведение ангела. И я вижу, ты сейчас нервничаешь. Не знаешь, что делать, и потому пытаешься скрыть растерянность за напускной бравадой и подколками в мой адрес. Поскольку сам не в курсе, как отыскать Сатану.