На Ленинском проспекте мы попали в засаду — выскочив из?за разрушенной девятиэтажки, на нас бросились мамлюки багдадского халифа Аббаса[56]. Человек шесть — на верблюдах, с ятаганами. Выскочили, гортанно крича: «Аллах велик!» Хрен знает, чего им надо было. Может, лошадей хотели отобрать или у них просто физзарядка такая — ночной джихад против неверных.
Аваддон сразу воткнул предводителю мамлюков «серп скорби» в горло — с остальными мы справились без проблем.
Сменили убогих меринов на трофейных верблюдов — и дело пошло быстрее, доскакали запросто.
Здание института (серые подъезды, одинаково слепые окна, ржавая крыша), как ни странно, на месте. Наверное, есть здания такой постройки, которым все нипочем — что извержение вулкана, что метеоритный дождь. Во время землетрясения на Гаити, ознаменовавшего ввод в действие второй части Апокалипсиса, погибло 300 тысяч человек, но устояли виллы наркобаронов — их строили кубинские архитекторы, учившиеся в СССР.
Входим в фойе через подъезд, мимо пустой будки охраны. Камень выщерблен пулями, пол засыпан останками разломанной мебели (из вспоротых диванов свешивается черный от пыли поролон), стекол, похоже, и вовсе нет — расплавились от жары.
Кабинеты ученых открыты, кое?где без дверей, внутри разгром, столы разворочены, компьютеры вырваны с мясом. Ну, это привычно. Любой хаос, революция, стихийное бедствие — мародеры сразу тут как тут.
Лифт не работает, но зато на полу нет разломов с прожилками лавы. Вот только тихо как?то… безлюдно… тишина аж звенит. Неужели мы напрасно тащились сюда?
Выходим наружу, закуриваем по последнему «Житану». Напротив подъезда — стойбище даяков — индонезийских людоедов. Смуглые карлики с костями в носу. Смотрят на нас недобрым взглядом. Вокруг громоздятся скелеты съеденных, воскресших и заново съеденных животных.
Привязываем верблюдов у подъезда — на свой страх и риск, но неохота тащить их в фойе. Что ж, придется прочесать все этажи — один за другим.
Едва зашли обратно в вестибюль, Аваддон опять лезет в карман: достает «нокию» и набирает номер какой?то. Наверное, уже в двадцатый раз.
— Кому ты звонишь, а? Заколебал, — бурчу я. — Не берут трубку — шли sms.
— Слал уже, — с плывущим , дико задумчивым видом отвечает Аваддон, трепеща крыльями: он смотрит не на меня, а будто сквозь стену. — Не перезванивают… Ной, я понимаю, на Страшном Суде, поэтому не берет никак сотовый. Но, говоря откровенно, мне сейчас не он нужен, а второй…
— Какой второй? — хлопаю я глазами. — Что происходит? Неужели в мешке на спине верблюда был гашиш? Впрочем, на ангелов не действует наркота.
Ангел бездны даже и не думает улыбнуться шутке.
— Я перебрал все варианты. — Он обшаривает потолок безумным взглядом. — Эти твари не могли появиться из ниоткуда. Они просто не должны быть здесь. Мозг расслаивается. Может, все?таки другое измерение виновато?
Он меня пугает. От невзгод крыша поехала — такое и с ангелами случается.
— Ты больше в кино на фантастику не ходи, — поспешно говорю я. — Слушай, другие измерения — это плод авторов, выжимающих читательский кошелек. Жуки из тумана, в стиле Стивена Кинга, нигде не сыплются. Есть лишь параллельная реальность мира мертвых, их улицы и проспекты, которыми управляют Рай и Ад, соперничая за человеческие души. Расслабься.
Крылья за спиной Аваддона подрагивают.
— Да не в этом дело, Агарес, — вздыхает он. — Я высказал всего лишь одну из версий, и только. Но факт для меня очевиден — ни Упуаута, ни йотуна в нашем мире быть не может. Однако они есть. Сначала я подумал — каждого вызвали из потустороннего царства ритуалами колдовства, специально…
Он приближает ко мне лицо без маски.
О мать моя! Полжизни за укол серы!
— Кто предполагал, что они существуют в реале? — Меня обдает ангельское дыхание с отвратительным запахом ванили. — Мы не воспринимали этих существ всерьез. Да, они зафиксированы в древних хрониках, но давно вымерли, как мамонты, и в наше время не встречаются. Появление песочного человека, а потом и великана стало большим сюрпризом. Ты вспомнишь Мидаса? Это так. Однако сейчас бы он ничего не смог нам сделать. После Армагеддона магия упразднена. Но на нас нападают существа, обученные убивать бессмертных созданий. В чем же проблема?
Ангел отпускает меня. Нервно меряет шагами пространство фойе, под панно с изображением Ленина и надписью «Наша цель — коммунизм!». Машет крыльями, бормочет чего?то под нос.
Ну, точно — умом тронулся, бедняга.
— С чего мы взяли, что при Апокалипсисе воскреснут только люди? — Аваддон останавливается и смотрит на меня.
Ну, точно — умом тронулся, бедняга.
— С чего мы взяли, что при Апокалипсисе воскреснут только люди? — Аваддон останавливается и смотрит на меня. — Неееет! Смотри, животные тоже восстают из мертвых, но очень и очень выборочно. Мамонтов, плезиозавров, велоцирапторов мы на улицах не видим. В основном — это вьючные, ездовые, домашние животные или тесно связанные с людьми. А теперь прикинь — что, если из могил поднялась и часть божеств древности, о коих мы просто?напросто не подумали, потому что считали их небылицей, мертвецами, давно забытыми и разложившимися в нефть? А ведь когда?то они были живыми, Агарес, — и ты, и я досконально это знаем. До христианства они населяли Землю, жили на ней, а не на небесах, и им поклонялись целые народы. Почему? Люди их видели. Каждый день. Вспомни, как царь Мидас обратился к персидскому богу Ахриману. Он спокойно сел в повозку и поехал к нему. Запросто, как в супермаркет.