Выматерившись, я размазываю серый холмик каблуком.
Приятная встреча. Интересно, кто следующий?
Аваддон хрипит. Со стороны он похож на утопленника — да так оно, считай, и есть. Лицо постепенно чернеет, возвращаясь к природному цвету, — я успел вовремя. Черная муть плавает в глазах, которые приобретают осмысленное выражение, а вот серебряная маска в пылу борьбы откатилась к лестнице. Но я ему ее не принесу. Силы вернутся — пусть сам ползет. Я слуга Сатаны, а не ангелов.
— Мне уже надоело тебя спасать, — говорю я с видом скучающего героя. Закурить бы еще «Житан», но нету, кончились, да и руками без кожи трудно держать сигарету. Впрочем, кожа уже нарастает — прямо на глазах, регенерация у демонов неплохая. Ангелам тоже грех жаловаться. Скоро Аваддон сможет говорить — разумеется, лава сожгла ему язык и полость рта, да небось и горло, но на этих ангелах все обычно заживает, как на собаке.
Я сплевываю — в фойе запах горелого мяса. Фомори . И я, и Аваддон отлично знаем это создание — неоднократно видели в детстве, когда купались в море. Божество из подводных глубин, в которое верили древние кельты, времен старинных королевств. Тело фомори состоит из жидкой субстанциии может принимать различные формы типа как T1000 в «Терминаторе?2». Иногда превращается в гнома с топором, периодически — в женщину с волосами в шесть раз длиннее, чем человеческий рост. Но чаще оно принимает бесцветный, стеклистый образ, как озерная вода, и становится почти невидимым.
Но чаще оно принимает бесцветный, стеклистый образ, как озерная вода, и становится почти невидимым. Конечно, такого монстра даже «серпом скорби» не возьмешь, а мы почитали этот трофей за универсальное оружие. Единственное, что его убивает, — это огонь. Парадоксально, правда? Хотя почему?то никого не удивляет тот факт, что злого вампира легко прикончить зубком чеснока. Да, вода тушит пламя. Но тело фомори — не совсем вода, а смесь, нечто вроде нефти. Огонь не зажигает ее плоть, а разъедает, подобно кислоте, причем за считанные минуты. Поэтому фомори и любит охотиться в океане — кто ж пойдет купаться с факелом в руке?
Божество это никому не подчиняется, но, как любого жителя глубин, его можно соблазнить сокровищем и использовать в своих целях. От фомори нет спасения. Это существо убивает жертву, поглощая ее в своей жидкости, переваривает, — видно, там есть ферменты желудочного сока… Стоит божеству влиться в чужой рот, и все. У меня было лишь пять минут — оно скушало бы Аваддона и погналось бы за мной… Но я успел. Оно не напало на нас на улице и в канализации — боялось лавы. Однако разговор об отмене магии привел к атаке. Фомори испугался.
Аваддон пришел в себя. Кашляет, сплевывает кожу, облезшую с языка. Думается, ему очень больно дадутся первые слова. Как когда?то, в далеком детстве, я вижу в его глазах неподдельное восхищение.
— А ты не такая сука, как я думал. — Он еле двигает обожженными губами.
— А ты — именно такая, — сообщаю я ему. — И не обольщайся, я вас при Армагеддоне мочил бы и мочил. Просто… сейчас выполняю договор.
— Узнаю своего дорогого братца, — усмехается Аваддон.
Он встает — смешно, сначала на четвереньки, подползает к маске.
Я улавливаю сзади четкие звуки — уши поворачиваются, как локаторы. Что это такое? Дробный стук каблучков. Женщина. И кажется, она не одна…
— Мальчики! — слышится за спиной строгий голос. — Вы что тут забыли?
Я оборачиваюсь. Аваддон, стоя на четвереньках, выглядит очень глупо. Я сижу на полу, а передо мной — черный мужик с крыльями в коленно?локтевой позе. Представляю, что о н и подумают. Две женщины, обе лет тридцати. Небольшого роста, худенькие, в средневековых пышных кринолиновых платьях. Одна блондинка, другая брюнетка. Прямо полгруппы «АББА».
— Ой?ой, простите! — прыскает брюнетка смехом в кружевной платочек. — Кажется, мы не вовремя.
Аваддон поспешно встает на ноги. Пожалуй, я бы сказал, излишне поспешно. Он чудом не поскользнулся в жидкости, оставшейся от милого фомори .
— Не все те голубые, кто на четвереньках, — на ходу переиначивает он пословицу. — Девушки, к чему фантазии? Мы не любовники, а братья.
— Близнецы, — желчно добавляю я, и дамы покатываются в хохоте.
Свинья почувствовала обжигающее дыхание пламени. Чтобы не упасть, она оперлась ладонью на стекло. Окно заскрипело, хель оглянулась.
— Что с тобой? — прошептала она.
— Ничего, — деревянным тоном произнесла Свинья. — Я сейчас вернусь.
Покидая комнату, она всем сердцем ощутила агонию фомори .
Глава XI
Иван Люциферович (комната № 3, неизвестно где)
Тарантул запросто мог видеть в темноте, ибо пауки — ночные создания. Дьявол, как уже сказано, обладал уникальным зрением: ему не мешали ночь, дым и туман. Поэтому, невзирая на тьму, оба пленника разглядели новое узилище сразу. Без сомнений, они снова находятся в туалете — ни Сатана, ни тарантул этому не удивились. Однако сортир оказался вконец загадочным. Под ногами мягко шелестел песок, мягкий, как мука. Унитаза же князь тьмы, как ни вертел головой, рассмотреть не смог.
Под ногами мягко шелестел песок, мягкий, как мука. Унитаза же князь тьмы, как ни вертел головой, рассмотреть не смог. «Белого друга» попросту здесь не было.