Иуда подошел к Леонардо да Винчи и заключил старика в объятья.
— Книга жизни содержит имя твое, войдешь ты в небесный Иерусалим и, как прочие праведники, будешь царствовать вместе с Христом тысячу лет! — провозгласил Искариот. — Здравствуй навеки, дедушка, и радуйся!
Фанфары торжественно загремели, переплетаясь с нежным пением ангельских арф. С облаков на зрителей посыпалось цветное конфетти, вода фонтанов брызнула святой водой, в воздухе запахло ванилью.
— Страшный Суд — не только для наказания! — на пределе легких произнес Искариот, стараясь перекрыть общий шум голосом. — Будут казни, но придет и милость. Тем, кто жил без греха, — да не убоятся они! Их дыхание свежо, как «Тик?так»! Восславим Господа нашего и безбрежную милость Его!
Он взял кусочек голубой бумаги и поставил на него апостольскую печать (вокруг распространился аромат ванили) — официальный пропуск в небесный Иерусалим.
Леонардо поблагодарил, с достоинством кивнув. Опираясь на палку, он двинулся на выход. Ангелы расчищали старику путь, а люди рвались к нему, стараясь прикоснуться к его одежде, словно он святой.
Иуда вернулся на престол. На лице Каиафы не дрогнул ни один мускул — оно попросту окаменело. Первосвященник не ждал от апостола милости.
— Скажешь ли ты что?нибудь в свое оправдание? — прокурорским тоном вопросил Искариот. — Говори: наверное, Он сейчас тебя слышит.
Каиафа поднял голову, он смотрел злобно, исподлобья.
— А ты сам?то раскаялся? — Это была не то насмешка, не то угроза. — Тебя назначили судией, но ты виновен не меньше меня. Да, я ошибся. Пророков в Иудее тогда было пруд пруди, каждый второй именовал себя мессией и звал народ на римские мечи. Разве Иисус один уверял всех в своем божественном происхождении? Я полагал, что спас свою страну.
— В отношении моего раскаяния — я вообще?то повесился, если тебе это неизвестно, — парировал Иуда. — По?моему, сие высшая степень извинения. Ты же сидел на посту полных четыре года, пока тебя не снял наместник Вителлий. Пророков было много, но чудеса творил один. Сейчас скажешь, что чист, аки ангел, а на убийство Христа тебя подбил другой первосвященник — Анна, ты ведь женат на его дочери. Но толкать речь перед фарисеями Анна тебя не заставлял — все добровольно. Позитива в тебе нет, Каиафа. Недаром твое имя с халдейского переводится как «депрессия».
Первосвященник предпринял последнюю попытку сопротивления:
— Он совершал чудеса. А это популизм. Даже сейчас за такое не хвалят. Понимаешь? Примитивное распространение идеологии в стиле — я вам шоу, а вы мне тупое преклонение.
А это популизм. Даже сейчас за такое не хвалят. Понимаешь? Примитивное распространение идеологии в стиле — я вам шоу, а вы мне тупое преклонение. Так делали и Путин, и Саакашвили. И если уж так — не я потащил Христа на суд к Пилату. Другие повели.
— Это из жалости к себе, — улыбнулся Иуда. — Ты трус и перестраховщик. Ирод Антипа и Пилат сказали — «не находим в нем никакой вины». Именно ты убил Иисуса. Посмотри — никто на Страшном Суде и слова не сказал в твою защиту. Даже собака твоя и то от тебя отвернулась. Правда, Герберт?
Крупное черное животное, лежащее у помоста, грустно гавкнуло.
— Собака Каиафы в одном апокрифе упоминается, — увидев немой вопрос в глазах Ураганта, шепнул Бартеросян. — Такое пофигистичное животное! Она была воплощением злой магии Иосифа Каиафы[55].
— А ты?то откуда знаешь? — офигел Урагант.
— Занимался богословием, — скромно сознался Бартеросян. — В перерывах между выпусками Comedy Club. Вдруг пригодится? Мы, армяне, практичный народ. Ты думаешь, Ной просто так свой ковчег у горы Арарат остановил? Что?то его приманило. Я под водой дышать умею, на случай всемирного потопа выучился. И дом у меня стальной — а вдруг землетрясение?
В глазах Ураганта ясно прочиталась черная зависть.
А Каиафа молчал. Он боялся посмотреть на свои ладони — ему казалось, что на них выступила кровь. Первосвященник сгорбился, поник, прикрыв веки.
Вдали послышался радостный хохот: толпа забрасывала цветами Леонардо да Винчи, а девушки, в экстазе от нового кумира, лезли к нему с поцелуями. Пара школьниц задрала футболки, показывая грудь.
Иуда, как и положено, выждал две минуты перед оглашением приговора. Запрокинув голову, он ждал — не подаст ли ему сигнал небо, прореженное молниями? Послышался гром, однако на помост не упало ни капли.
Каиафа что?то сказал, не открывая глаз; его фразу заглушил громовой раскат.
— Что? — насмешливо переспросил его Искариот.
Каиафа повторил. Устало, почти без надежды. Но очень отчетливо.
Иуда растерялся. Он попросту не знал, что ему теперь делать.
Глава X
Апокалипсис.net (ул. Профсоюзная, Институт КИ)
Институт космических исследований (тот самый, что до Апокалипсиса принадлежал Академии наук) располагался на юго?западе Москвы, по направлению к Одинцову. Наверное, на машине мы добрались бы быстро, но эти гребаные лошади… Похоже, их заботило только одно — это жратва. Да, вначале они скакали очень лихо, не пугаясь пламени и тьмы, но километров через пять крутизна персидских коней закончилась, не успев начаться. Оба мерина постоянно останавливались жевать сухую траву — приходилось приводить их в чувство либо ударом, либо окриком.