Шорох, скрежет. В щебенке скользят копыта бледнозеленого коня. Всадник шагнул в кабинет — прямо с тротуара, придерживая лошадь под уздцы. Его лицо искажает мрачная гримаса. Свечи разом потухли, дымясь, — их задуло горячим ветром, ворвавшимся с улицы.
— Привет! — спокойно говорит Смерть. — Скучали тут без меня?
Отступление № 7 — Апостол Иоанн/Анна Семёнович/Ден Браун
Зрители шоу уже вконец пресытились рекламой. Выбиваясь из сил, Урагант, Целкало, Бартеросян и новый ведущий (Светлячков из ТВ?передачи «СофитКсенииСобчак») развлекали публику, как могли.
Лучи прожекторов освещали пустой престол — Иуда исчез, Каиафа пропал вместе с ним, сцена сиротливо пустовала. Ангелы?стражи стояли молча, оперевшись на лезвия мечей, — лица налились каменной мрачностью.
— Ангелы из Челябинска такие суровые, — оглядываясь, бодро говорит в микрофон Светлячков, — что мочат бесов одним взглядом: в нем с рождения содержится полтонны чугуна. Ангелы из Челябинска такие сильные, что на каждом перышке у них висит по гире, и, летя, они звенят, как колокола в Пасху. Ангелы из Челябинска такие мощные, что, когда их просят уничтожить один город, сносят два — спросите в Содоме и Гоморре!
Публика аккуратно смеялась, но далеко не вся: ибо бушмены и североамериканские колонисты XVII века не были в курсе, что такое Челябинск.
В воздухе разлилось напряжение — небо, как казалось всем, побагровело еще больше. Облака нависли над Красной площадью, едва не касаясь обломков башен Кремля. Небеса вдруг треснули, излив луч света.
— Поприветствуем! — облегченно воскликнул Урагант.
Иоанн появился из светового круга, слегка щурясь от блеска софитов. Апостол старался не выдать своей радости — каковая, впрочем, сразу же померкла при взгляде на скамью подсудимых. Рядом с автором бестселлера «Код да Винчи» сидела девушка, чей бюст заставил сцену слегка прогнуться. Впав в недоумение, Иоанн тронул особую серьгу на ухе — bluetooth, приспособленный для срочной связи с праведником Ноем.
— А Семёнович?то на Суде откуда взялась? — еле слышно спросил апостол.
— Аааааа, — безразлично протянул Ной. — Это я велел ее доставить: иначе ты Брауна будешь лет пять судить, без перерыва. А с Аней Семёнович тебе и полчаса столетием покажутся. Она для многого годится, но не для разговоров и не для песен. Поэтому не томи народ, давай начинай.
Иоанн сел на престол. От хорошего настроения не осталось и следа.
— Простите, что здесь такое? — защебетала Семёнович, обращаясь к Дену Брауну. — Это корпоратив? Люди ждут, пока мы выступим? Но мой директор ничего не сказал… А кого надо поздравлять с днем рождения?
Целкало утер слезу. Бартеросян, не сдержавшись, тоже всхлипнул.
— У нее же мозг трехлетнего ребенка, — шепнул Гарику Целкало. — Разве можно таких под суд отдавать? Девушка ведь не понимает происходящее, она даже не в курсе Апокалипсиса. Год назад на Первый канал факс прислала — почему на «Оливье?шоу» не приглашают? Сиськи высасывают разум. Кстати, а детей тоже будут судить? Что Откровение на этот счет говорит?
Бартеросян потер лысеющую макушку, вспоминая.
— Саша?джан, про возраст ничего не сказано. — Он старался шептать как можно тише. — Мол, просто — живые и мертвые, из Ада, земли и воды, предстанут перед Судом. Грудничков, я думаю, вряд ли приведут… Ну а дошкольный возраст — тут все может быть. Отнял у кого?то игрушку, и привет. У нас, армян, тайные собрания в детских садах делали, учили с трех лет приличному поведению. Готовились. Мы умные, это да.
Целкало хотел высказаться по этому поводу, но сдержался.
Ден Браун тоже молчал. Он лишь дежурно улыбался, как и положено звезде, когда кто?то снимает его на мобильник.
Апостол пришел в себя.
— Ну что, — с издевкой спросил Брауна Иоанн, — похож я на Марию Магдалину?
— Откуда ж я знаю? — пролепетал писатель. — Я ни разу ее не видел.
Апостол отчетливо представил Брауна, запеченного в озере огненном.
— Ах, не видел? — Голос Иоанна звучал свободно и ровно. — Так с каких же буйволов арамейских ты сделал вывод: на мозаике «Тайная вечеря» именно Мария сидит с Иисусом, а я делся непонятно куда — вроде как под стол залез?
Но Ден Браун и глазом не моргнул. Как любого человека, который часто дает интервью и отвечает на каверзные вопросы, его было трудно застать врасплох.
— Дорогой сэр апостол, — мягко, с придыханием сказал писатель, — вам не кажется, что вы превышаете свои полномочия? Мнение по «Коду да Винчи» интересно лишь критикам, а мы находимся на Суде Божием. — Он чувственно перекрестился. — Прошу вас задавать вопросы по существу.
— Я тоже хотела спросить, — встряла Семёнович. — А фуршет будет?
Апостол посмотрел на нее с отеческой лаской.
— Список грехов твоих велик, девица, — сообщил он, разворачивая лист бумаги. — Блудные в основном. Блуд, чтобы записали песню. Блуд, чтобы текст песни сделали. Блуд, чтобы поставили клип в ротацию на ТВ. Блуд, чтобы дали роль в кино. Ох… ты даже в булочную без блуда не выйдешь…
— Ой?ой?ой! — прервала апостола Семёнович. — По поводу кино… Я так огорчена: меня не пригласили сниматься в «Черную молнию». Я всегда снимаюсь в лаже, у меня такое кредо — «Ирония судьбы», «Гитлер капут», «Укрощение строптивых»… А тут вдруг сняли скучное говно, а я в нем не участвую! Как страшно жить… Мне здесь надо будет петь или нет?