— Тристан скажет тебе, кто я, — сказал незнакомец.
— Кот? Кот Игрун? — сказал я, повернувшись на голос, но голос уже исчез. Кот исчез.
Снова это кошмарное ощущение. Эта пустота.
Я свесился с балкона, ища глазами Дездемону. И была она там, вся в дыму и крови, и уже уносилась прочь, в дым и кровь. И я не мог ей помочь. Я не смог, мать твою, ей помочь! Ее обезображенное шрамами лицо заволокло туманом, оно растворялось в нем, словно в грезах любви, в толпе, в Вирте.
Я терял ее.
Терял.
То, что нам хочется больше всего, то, что от нас ускользает.
Я бросился к лестнице и слетел вниз, перепрыгивая через три ступеньки, увертываясь от танцующих — вниз к танцполу и исчезающему, блекнущему силуэту сестры. Я ворвался в тусовку, но на этот раз сквозь толпу было не протолкнуться. Кажется, я отшвырнул с дороги какого?то бедного призрака, когда продирался между людьми. Мир закрывался, и я влетел прямо в руки Бриджит.
Бриджит!
Этот дымный силуэт, который я видел на краю, сверху; теперь она была у меня в объятиях, и дым поднимался с ее кожи, гораздо сильнее и гуще, чем я привык, и ее глаза были в пятнах теней, и источали понимание. Она вырвалась от меня, обратно в объятия ее партнера по танцу, красивого мальчика с вьющимися каштановыми волосами.
— Бриджит! — воскликнул я.
— Нет, — ответила теневая девушка, и может быть это и вправду была не она. Может быть, я просто грезил.
— Ты просто грезишь, — отозвался голос у меня в голове. Но это был голос Бриджит. Она думала, обращаясь ко мне сквозь Теневые волны, и выглядела как призрак вчерашнего дня. Я уловил лишь мимолетный проблеск узнавания у нее в глазах, а потом она исчезла, растворившись в волне дыма.
И на ее месте возникло другое лицо — лицо все в шрамах. Лицо Мердок. Полицейской. Покусанной собакой. Пронизывающей. Реальной.
Она двигалась сквозь толпу, как демон.
Тяжелые утраты
Куда ты бежишь, когда в твоей жизни появляется скверная девушка? Может быть, ты бежишь домой к мамочке. Может быть, к очередной любовнице. Или, может быть, в твою жизнь, как это случилось со мной, врывается Битл — некто могущественный и сильный, даже если он в тот момент вглухую отъехал от чрезмерного злоупотребления дешевыми перьями Ленточного Червя.
Я рванулся на лестницу, снова преодолевая по три ступеньки за раз и не обращая внимания на возмущенные крики танцующих, и влетел прямо в руки главного Райдера. Когда я проорал ему на ухо эти плохие новости, вирт?пелену из глаз Битла как будто корова языком слизала. У меня сразу возникла ассоциация с плотными шторами, распахнутыми навстречу великолепному солнечному дню. Он вскрыл пару Джэммерсов уже на ходу. Схватил меня за руку и потащил сквозь тусовку, распихивая и отталкивая танцующих.
— Битл! А как же Мэнди?! — выкрикнул я на бегу.
Но Битл уже отъехал. Джэм вставил ему, и он лихорадочно сканировал взглядом пространство в поисках выхода наружу.
— Нельзя ее здесь бросать, Битл!
— Малышка сама в состоянии разрулить ситуацию, — короткий вдох, и затем: — Здесь должен быть черный ход.
Мы продрались сквозь толпу, исключительно благодаря силе ругательств Битла и заджэмованной энергии в его кулаках. Я услышал крик снизу:
— Прочь с дороги! Полиция!
Примерно так.
Вы когда?нибудь видели копа, который пытается прорваться сквозь тусовку танцующих граждан?полулегалов? Я полагаю, что в этом смысле у Мердок были очень нехуевые проблемы. Так что отсоси, милая! Я оказался прямо напротив столов с едой, и Барни, шеф?повар, одарил меня сияющим взглядом.
— Тебе понравилась моя еда, Ежик?
Я сказал ему, что он — Король Пира, и что ангелы вкусили от его щедрот. Он указал нам на заднюю дверь.
— Вот выход, Ежик, — сказал он. — Приятного аппетита.
И мы загремели вниз по тяжелым ступенькам блестящей стальной лестницы — пожарному выходу в небеса. Мы с Битлом, снова вместе, как в добрые старые времена. Явственное ощущение полета… наверное, это сказывались остатки принятых Крыльев Грома. Потом мы оказались внизу, на глухой улочке, и побежали, как черти от ладана.
Наверное, у меня не особенно получается об этом рассказывать. Но я прошу, чтобы вы мне поверили. Вот он я — в окружении винных бутылок и манекенов, солонок и клюшек для гольфа, машинных двигателей и вывесок пабов. В этой комнате — тысяча разных вещей, и я был просто одной из них. Свет едва пробивался сквозь окна, забитые листовым железом, и я пытался выплеснуть все это на убитом, по?настоящему древнем текстовом процессоре, каких теперь просто не делают, и с трудом находил слова.
Иногда слова просто не получаются.
Иногда слова просто не получаются!
Поверьте мне хотя бы в этом. И доверяйте мне, если можете. Я стараюсь изо всех сил, чтобы рассказать вам правду. Просто бывает, что иногда мне становится слишком тяжело…
Вот так мы потеряли Дездемону.
Нет. Нет, пока еще — нет.
Самое странное, что касается нашего ночного бегства: Битла я чувствовал лучше, чем себя самого. Я не знал, где я. Но Битл был всегда, во все времена — очень четко и ясно. Я следил за его продвижением, словно через увеличительное стекло — наблюдал, как он несется, сломя голову, в темноте.
Я сам был только тенью Битла, приставшей к его пламени, когда мы с ним бежали по темной аллее, на задах ресторана «Сливи Тув». Что?то тяжеловесное и громоздкое колотилось у меня в кармане, но я тогда не обращал на это внимания.
Я чувствовал, что какая?то непонятная, невразумительная толпа бежит следом со мной, но я не знал, кто они такие. Может быть, я все еще был на волне Крыльев Грома, но это тонкое щекотание в горле уже давно растворилось в кровяном потоке. Так на чем же я был?
На чем?