— Ладно, говори.
— Скриббл… Я… Я хотел… просто хотел…
Битл вдруг огляделся по сторонам, весь нервный и напуганный, а напуганный Битл — это явление крайне редкое, поэтому я уставился на него в упор. Он отвел глаза, не выдержав мой взгляд.
Он отвел глаза, не выдержав мой взгляд.
Он не выдержал мой взгляд! Битл не смог посмотреть мне в глаза! Без того, чтобы не вздрогнуть. Восьмое чудо света!
— Просто скажи, что ты там собирался сказать, — голос у меня был тяжелый и равнодушный.
Я уже говорил, что заражаюсь непрошибаемым похуизмом.
Он с видимым усилием взглянул мне в глаза и сказал:
— У меня есть кое?что для тебя.
Он вытащил из кармана свою табакерку и сунул ее мне в руки.
— Я не могу это взять, — прошептал я. — Не могу…
— Это тебе.
В этой старой жестяной коробке из?под «Черной вишневой грубой ебли» Битл держал наркотики — еще с тех славных дней, когда мы учились в Дройлсден Стейте, средней школе для недорослей. Внутри этой замурованной тьмы он хранил Джэммерсы и Ваз, Пух и Теней, Перья и Дымок, все вещества, которыми он только мог разжиться. Внутри были все его мечты. Его сундук с сокровищами.
— Я не могу это взять, Би.
— Открой, — сказал он.
Табакерка открылась с приятным щелчком и замечательным ощущением в ладонях, и я ожидал найти там внутри настоящий бардак, джунгли мрачных наркотиков. Но на подстилке из ваты лежало одно?единственное перо.
— Би!
Перо было черно?синее, с вкраплением розового. Я поднял его дрожащими пальцами, наслаждаясь его трепетанием в моих руках — словно птичка грез все еще употребляла его, паря на Виртовых волнах.
— Би!
Я повернул перо, чтобы прочитать белую этикетку.
Ленточный червь.
— Би!
Я вдруг осознал, что просто тупо произношу его имя и ничего больше, слишком потрясенный, чтобы хоть что?то соображать.
— Ты знаешь, что мне назад пути нет, Би.
— Я в последнее время увяз по уши в этой хрени, — сказал он. — Не могу остановиться.
— И на что это похоже?
Я крошился и ломался под этими намеками из вчерашнего дня.
— Это драгоценный Вирт, Скриббл. Но я на него подсел. Не могу остановиться, все перечервываю и перечервываю эту ленту. Заглотил — и мир стал прекрасным. Но ты меня знаешь, я ненавижу подсаживаться, ну, не на одиночных удовольствиях.
— Я не знаю, если я…
— Дез там внутри, — сказал он, указывая на перо. — Ну… что?то типа того.
И я уже готов сдаться.
— Это просто ради… просто ради…
Чувак не мог произнести это вслух.
— Я понимаю, — сказал я. — Ради старых?добрых времен. Ради Тайных Райдеров.
— Правильно.
Он отвернулся, и теперь это был тот — прежний — Битл. Он подошел к столу с едой, осыпая комплиментами Барни, шеф?повара, типа какой он клевый гений на кухне Богов.
Прощение.
Битл просил у меня прощения, и мое сердце растаяло.
— Тебе это не нужно , — сказал голос с ирландским акцентом.
— Нужно, — ответил я тени, что формировалась рядом со мной. — Ты просто не знаешь.
— Я знаю все секреты, — сказал Джентельмен, снова полностью материализовавшийся.
— Мне это нужно!
— Тебе нужен дар. А не Вирт.
— И почему нет?
— Вирт уже у тебя внутри, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе не нужны перья. Ты можешь включиться сам. Напрямую. Ведь так уже было, да?
— Да.
Даже не знаю, зачем я это сказал!
— Ты там был. Проскользнул внутрь и выбрался наружу, — сказал он.
— Становится все хуже, — сказал я ему, и снова — не знаю, зачем.
В последнее время со мной постоянно творятся какие?то странности; множество мелких нырков, внутрь и наружу, из одного состояния в другое. Я не понимал, что мне говорят. И это чувство — как будто мир не был твердым, — как будто он балансирует на какой?то неустойчивой грани. Похожие ощущения бывают, когда тебя настигает Призрачный Зов. И дело даже не в этом. Я жил на грани, и мне было страшно. Нет, жил не на грани, а внутри грани!
— Молодой человек, грань реальна, и ты не знаешь, поскольку уже подошел совсем близко.
— К чему подошел?
— К ступени. Становится не хуже; становится лучше.
— Ты так думаешь?
— Туда, где твое настоящее место. Где все твое. Мир снов, абсолютно безперьевой.
— Мне нравится здесь, на Земле.
— Дездемона ждет тебя.
— Что?!
О Господи!
— Она ждет. Взгляни.
И Джентельмен вежливо подвел меня к балюстраде балкона, и я взглянул вниз на тусовку танцующих, и там была Дездемона, застывшая в ожидании, в центре толпы, неподвижная, как изваяние, ее желтая блуза заляпана кровью, и ее лицо обезображено трещинами и шрамами. Сестра манила меня к себе, оттуда — снизу, с танцопола, — протянув ко мне руки, подгоняя меня.
— Дездемона, — только и смог вымолвить я.
— Да, это она, — сказал джентельмен. — Она ждет.
Я повернулся к нему, но он уже дрожал, растворяясь в воздухе.
— Скажи мне, кто ты? — потребовал я.
— Не дай Гадюке достать тебя, — сказал он. — Будь осторожен. Очень, очень осторожен. Оставайся чистым. Всегда на границе. Ты знаешь, я никогда не лгу.
— Эй, подожди…
Но он снова уставился поверх моего плеча, и я резко развернулся, и увидел Битла и Сьюз, они обнимали друг друга, а Тристан просто стоял и смотрел — прямо в глаза Джентельмена. Это был взгляд любви, той обреченной любви, что никогда не оставит тебя в одиночестве.