— Мы все вместе, наконец?то! — выкрикнул я.
Мой голос, прошедший через усилители, разносился по всему танцполу, по всему Лимбику — по всем открытым пространствам и всем темным углам.
— Сыграй этот Лимбик?Сплиттер, белый мальчик! — донесся голос с танцпола. Голос прошел сквозь систему, как полоса яркого зыбкого света, вся из себя пурпурного блеска — просто голос от неизвестной девушки, крепко схваченный в искрящемся моменте, но в этот миг она была королевой.
— Инки Эм?Си говорит с тобой, вживую и напрямую, из пространства в разрывах ритма, обращаясь к танцполу. Это вещь для тебя, одинокий танцор! Двигайся живее! Танцуй!
Она танцевала. И все они танцевали. И весь зал застлало туманом, в котором мелькали фигуры под ритм разогретого хауса.
— Ты их поймал, Инк! — воскликнула Твинкль из своего угла, где она ела Басбургер с пластикового подноса. — Ты держишь их в танце, и хорошо держишь!
— Эй, послушай, еще рано. Вот увидишь, что будет дальше!
— Продолжай в том же духе, — сказала она.
И тут раздался стук в дверь. Ах черт. Еще один паразит.
— Я занят! — закричал я.
— Давай?ка, мистер Ди?джей, задай нам жару на басах, — сказал голос из?за стенки. Я не узнал этот голос, но Твинкль все равно открыла дверь, и я увидел бледное лицо и отчаянный взгляд, в котором читалось только одно: «Мне нужно!».
— Мне нужны басы, парень, — сказал он, и его глаза были подернуты пеленой изумления. — Больше басов! Больше басов!
— Я так не думаю, — ответил я.
Ему было наплевать.
— Дай нам больше басов! Давай!
Твинкль двинулась вперед, загородив дверной проем.
— Чувак, Инк говорит тебе: нет, — сказала она ему.
— Ну давай же!
— Отъебись, ты, неудачник! — заорала Твинкль, захлопнув дверь в будку перед носом ублюдка.
Девочка растет слишком быстро, и, может быть, это моя ошибка.
Ну да ладно, мне наплевать с высокой колокольни.
Я заражаюсь непрошибаемым похуизмом, и мне это нравится.
Может быть, я меняюсь к худшему. Может быть, к лучшему.
Потому что, возможно, худшее и есть лучшее, когда ты заходишь слишком далеко в своем падении.
Я хлопнул Твистер на вертушку и положил иглу на последний прямой грув, выравнивая призрачный трэк в наушниках, а затем позволив всей вещи взорваться в апогее с Манкунианским воплем
— Музыка! Музыка для тебя! Для всех, кто врубается! Для Лимбических торчков! Это из Динго Клыка, последняя композиция! Называется «Сэмплированной под ногами». Знаете, откуда это приходит! Чуть позже Динго Клык выступает вживую с «Оборотнями». А на этот раз, поставим ремикс «Девушки Дождя», «Сэмплированный под еблей»! Хардкор, детки!!!
— Можно мне пойти на вечеринку после выступления, Инк? — спросила Твинкль.
— Нет, нельзя. Ты пойдешь домой, Карли тебя там встретит, а я подойду позже.
— Ах, Скрибб…
— Не называй меня так.
Однако шум становился все громче, в то время как я гнал на вертушках, доходя прямо до Ультимакса. Танцоры двигались, отрывались, врубались в атмосферу, суперприкалывались. Из темного угла, Карли, робосука, выла на музыку, и я вставил ее в композицию, прямо в гибкий диск, микшируя ее лай с ритмом. Толпа подсела на это и принялась выть на подсвеченные очертания полной луны. Все это было похоже на вечеринку лисьего клана в брачный сезон. Люди были близки к тому, чтобы начать совокупляться прямо на месте, только из?за моей музыки, и мне это нравилось, нравилась сила, и тут вдруг снова раздался стук в дверь.
— Скажи им, чтобы убирались прочь, Твинкль.
Никаких переговоров.
— Убирайтесь! — крикнула Твинкль. — Никаких переговоров.
— Это же я, Скриббл, — сказал голос из?за двери, и когда я его услышал, мои руки соскользнули с вертушек. Танцующие упустили ритм — неправильный шаг, — и теперь они громко жаловались сквозь систему.
О, черт! О, нет! Не сейчас!
— Мэнди? — спросила Твинкль.
— Не впускай ее! — сказал я.
— Эм?Си Инк говорит, нет, — крикнула она сквозь закрытую дверь.
Никакого толка.
— Это я, Скрибб. Ваша новенькая. То есть, теперь не такая уж и новенькая.
Она замолчала, а я изо всех сил старался игнорировать этот сильный голос. Голос Мэнди.
— Тут со мной Битл, — добавила она, и я почувствовал внезапный прилив слабости.
— Скриббл? — это был уже Битл, и его голос… такой настойчивый, такой добрый.
На хуй! Все кончено.
— Это не мое имя, приятель. — Я сопротивлялся. То есть, пытался сопротивляться.
— Битл хочет тебя видеть, — молила Мэнди. — Он пропустил твое выступление.
Снова — молчание, и тут голос Динго Клыка довел толпу до экстаза, и Твинкль смотрела на меня, и этот взгляд был таким сладким…
— Впустить их внутрь, мистер Скрибб… то есть, Инк?
Я ответил лишь через семь тактов.
Дверь открылась, и эта безбожная парочка раздолбаев?развратников ввалилась внутрь Ди?Джейской коробки, и я просто не смог этому помешать, мое слабое сердце было полно любви к ним. Своего рода побитой любви, если по правде.
— Скриббл! — распустил слюни Битл.
— Хорошо, Битл, — сказал я. — Меня зовут Эм?Си.
— Ага. Я слышал.
Его глаза были сейчас затуманены втрое больше обычного.
— Давно не виделись, дружище.
— Угу.
Я нарочно сдерживал свои чувства — чтобы вывести его из себя, чтобы выстроить свои мечты, чтобы разорвать отношения с концами.