Грызлов спрыгнул с полки и деловито потер передние лапы.
— Ну и зачем было бороться с зеленым змием? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — В России это никогда добром не кончается!
Алиса, не выпуская трости из рук, подошла к сидевшему у стены ошеломленному профессору.
— Извините меня, Вилен Стальевич, я, кажется, переборщила. — Она подала ученому руку и помогла подняться с пола. — Оказывается, магия трости усиливает удары. А вы, зачем вы на зеленого напали, ранили раритетное животное? — Она укоризненно покачала головой.
— Он сам первый начал, — как-то по-детски стал оправдываться Серебряков. Профессор, шатаясь, подошел к чудом уцелевшему Брюсову креслу и со вздохом облегчения в него опустился. — Прихожу за тростью, а этот аспид сразу ко мне с целой банкой спирта в передних лапах. Давай, говорит, выпьем за встречу. А я ведь абстинент, у меня сухой закон — ни грамма алкоголя.
Слово за слово, пришлось применить силу.
— Ну и погром вы здесь учинили! — заметил Швыров.
— Брюс нас за это не похвалит! — поддержала его Юля.
Упоминание о Брюсе заставило профессора вздрогнуть.
— Снимите с меня эти доспехи! — чуть не плача взмолился он. — Видеть их больше не могу!
Швыров подошел к креслу, с энтузиазмом схватил за выступы на боках шлема и резко дернул вверх.
— А-у-у-а, — взвыл профессор. — Ты мне голову оторвешь!
— Латы-то заговоренные, — сказал Грызлов тоном специалиста, — так просто за здорово живешь не снимутся!
Словно в подтверждение его слов меч сорвался с полки и, описав в воздухе сверкающую дугу, влетел в руку профессора, едва не прибив на месте Швыра. Серебряков снова застонал:
— Как же мне надоело таскать на себе эти железки!
— Брюс ведь обещал их снять, — напомнила ему Юля.
— Не очень-то я доверяю Брюсу и его обещаниям. — Серебряков печально вздохнул. — Как он мог так подло поступить со мной после того, что я для него хотел сделать?
— Привыкайте к осмотрительности! — заметил Грызлов, подняв к сводчатому потолку маленький черный палец. — В мире магии без этого никуда…
Ниночка зашла в ставшую уже немного чужой студию TV Ведомостей и поискала глазами Корделию. Обе откровенно обрадовались, увидев друг друга. Малышкина схватила сумочку и, подхватив Водорябову под руку, быстро вывела в коридор, подальше от любопытных глаз и длинных языков. Сослуживцы Корделии открыто недоумевали при виде такой странной дружбы. Впрочем, она не делала тайны из того, что протежирует Ниночке и способствует ее продвижению по лестнице карьеры.
Эта метаморфоза известной злючки поставила сотрудников студии в тупик: они так и не смогли припомнить ни одного случая, когда бы Корделия помогла хоть кому-нибудь хоть в самой малости, не говоря уже о протекции. О новоиспеченных подружках сплетничали на каждом углу и выдвигали догадки одна другой нелепее и фантастичнее.
Больше всех недоумевала визажистка Светочка. Уж ей-то было лучше всех известно, что Водорябова терпеть не может Корделию, а теперь вот, поди ж ты, шепчется с ней между эфирами не переставая как заведенная!
Сестры вышли из телецентра и сели в такси, вызванное Корделией по мобильнику. Над городом висел серый, давящий на психику смог. И это несмотря на то, что дул сильный ветер. Редкие прохожие короткими перебежками, придерживая головные уборы и зонтики рукой, спешили поскорее пересечь открытое пространство и спрятаться под крыши домов.
— На Сретенку! — скомандовала Малышкина пожилому водителю в шоферской фуражке. — Только побыстрее, пожалуйста!
— Побыстрее не получится, — возразил водитель. — Вон смотрите, на каждом шагу битые тачки попадаются, а гаишники лютуют из-за этих проклятых участившихся ДТП. Совсем подвинулись на соблюдении правил уличного движения.
— Что тут плохого, — удивилась Корделия, — это ведь их работа?
Шофер только вздохнул и ничего не ответил. Так и молчал всю дорогу, что, как всем известно, для таксистов нетипично.
Доехав до бабы Ванды, Корделия попросила шофера подождать у дома и с Ниночкой под руку бодро потрусила к входу в полуподвал. Дверь сама собой открылась у них перед носом.
Дверь сама собой открылась у них перед носом. На пороге стояла Ванда. Она встретила их улыбкой, такой же хмурой, как день за окном. Платочек у нее на голове сидел как-то косо, и она курила изящную трубку с длинным тонким чубуком.
— Проходите, — мотнула головой Ванда и пропустила их вперед.
В гостиной на круглом столе уже стояли красивый бронзовый семисвечник и большое круглое овальное зеркало на подставке. Почему-то рядом с ним лежала пачка ваты.
По знаку Ванды сестры уселись рядышком за столом и приготовились слушать, однако баба Ванда не торопилась начать разговор. Корделия хотела было о чем-то спросить, но осеклась под недовольным взглядом ворожеи. Ванда зажгла все семь свечей, проверила, насколько устойчиво стоит зеркало, и развернула его отражающей поверхностью к Малышкиной. Подсвечник оказался сбоку от Корделии, но тоже отразился в зеркале.
— По-разному я пробовала заглянуть в ваше будущее, — сказала баба Ванда, — не дается оно мне. Почему так происходит, ума не приложу.
— И что, ничего нельзя сделать? — разволновалась Ниночка.