— Ну Швырик, ну пожалуйста, — противно заныла Юля, схватив Миху за руку. — Ну соглашайся, что тебе стоит. Хочешь, я тебя за это поцелую? — Она встала на цыпочки, обняла рэпера за шею и нежно-пренежно поцеловала его в подбородок. — А после оживления дяди Яши я тебя поцелую еще раз.
Швыр густо покраснел, по нему было видно, что он приятно поражен ее поступком. Зато Алиса чуть было не задохнулась от возмущения. Нет, какая наглость! Целовать ее Швыра вот так нагло, в ее присутствии! Хоть бы постеснялась, а еще подруга! Алиса с осуждением уставилась на Юльку, а та отступила от Михи на шаг с видом напроказившей школьницы и спрятала руки за спину.
— Ладно, только потом не нойте, если что. Я вас предупредил. Собираемся сегодня вечером в десять у профессора. Ну я пошел, Алис, проводи меня. — Он окинул подруг осуждающим взглядом и направился к двери.
— Мих, а ты сейчас куда? — крикнула ему в спину Алиса, прежде чем захлопнуть входную дверь.
Михаил обернулся и очень серьезно произнес:
— В преисподнюю.
Алиса медленно вернулась в свою комнату и, глядя Юле в глаза, укоризненно покачала головой…
Двадцать первого июня, ровно без пяти десять Алиса, Юля и Швыров стояли в похожем на вокзал вестибюле сталинской высотки на площади Восстания. Чем-то недовольный Швыр был спокоен, как пульс покойника. Это он сам о себе так сказал. Впрочем, он почему-то все время поправлял на голове желтую бейсболку с длинным, как лопасть весла, козырьком, причем без всякой на то необходимости. А девочек просто била нервная дрожь. Из-за этого они вели себя неадекватно, а в лифте начали глупо подхихикивать.
— Это у меня от волнения, — сообщила Юля в ответ на недовольный Михин взгляд.
— Успокойтесь, мэмз, служенье магии не терпит суеты, — процитировал Швыров тетку, когда они остановились перед профессорской дверью.
Девчонки сделали серьезные, торжественные лица, но как только взлохмаченный Серебряков возник перед ними на пороге своей квартиры, Алиса и Юля снова глупо засмеялись. Все-таки им было очень страшно.
— Это я такой смешной? — спросил немного растерянно профессор.
Он с недоумением оглядел свой лучший черный костюм и сдержанных тонов галстук, которые надел по этому случаю.
— Ой, нет, что вы, Вилен Стальевич, — начала оправдываться Алиса, — просто смешинка в рот попала…
— Добро пожаловать, молодые люди. — Серебряков посторонился, пропуская гостей вперед.
Пройдя вслед за девочками в комнату, Швыр подумал, что квартира профессора Серебрякова сильно напоминает кунсткамеру Брюса: те же физические приборы, колбы, пробирки и реторты, только аппаратура у Серебрякова была современная. Хотя и старинные предметы тоже имелись — у окна стоял большой телескоп, инкрустированный золотом и перламутром. Наверное, лет триста-четыреста назад им пользовался какой-нибудь звездочет-астролог вроде Тихо Браге или Коперника.
Алиса сразу заметила, что орангутанг куда-то пропал. От него остался только пустой постамент, а черная мантия висела рядом на углу стеллажа. Зато в гостиной, в большом уютном кресле, поджав под себя ноги, с иголкой в руке сидела баба Ванда и пришивала светло-розовые кружева к рукавам странного покроя белой сорочки. Рядом с креслом стоял портняжный манекен с распятым на нем красным камзолом, украшенным серебряными галунами. На полу под манекеном, как двое часовых, стояла пара коричневых тупоносых башмаков с позолоченным пряжками и красными каблуками.
— Здорово, вот это памятник обувестроения! — восхитилась Алиса. — Они настоящие?
— Прикид и шузы из Камерного театра, — объяснила Ванда. — У меня клиентка служит там костюмершей. Мы тут с профессором прикинули на глаз размерчик, но, блин, слегка промахнулись. Ну очень большой размер получился…
Серебряков принялся с помощью хмурого Швыра освобождать длинный рабочий стол от книг и аппаратуры, а между делом продолжал рассказывать гостям о своей неудачной попытке восстановить скелет Брюса. Оказалось, что многих деталей не хватает: например, нет обеих ключиц, отсутствуют многие ребра, лучевые и плюсневые кости и прочая мелочовка, утерянная давным-давно во время эксгумации и многочисленных перевозок останков. Вот и пришлось укомплектовать человеческий скелет костями орангутанга. Поэтому Брюс будет выглядеть не совсем так, как при жизни, а станет гораздо более крупным.
— А я сразу удивилась: куда ваш Орангуташа подевался? — заметила Юля.
— И от камзола Брюсова мало что осталось, — продолжал профессор, — вот баба Ванда и приготовила для Якова Вилимовича обновку.
— Все вплоть до шейного платка по моде его времени сбацано, — довольная проделанной работой, сказала баба Ванда.
Алиса застыла перед портретом Брюса и загляделась на черную собачку у его ног.
— Ой, ну как все-таки Грызлов на свою бабушку похож! Просто одно лицо, то есть мордочка. Где-то он сейчас? Бедный, не кормлен, не поен. А вдруг мертверы на него опять напали?
Баба Ванда рассказала, что видела по телевизору репортаж, из которого следует, что домовой застрял в подземелье.
— Как застрял? — удивилась Юля. — Он же маленький!
— Был маленький, стал большой, — парировала баба Ванда, а про себя подумала, что это на него перстень так подействовал…