— Извините меня, мам-пап, пожалуйста! Я не хотела, просто так получилось…
Корделия с оскорбленным видом поднялась и молча вышла из комнаты.
— Мама очень злится? — спросила Алиса отца.
— Она очень переживала, плакала даже в ванной, думала, что я не слышу. В милицию обращались… Ладно, всего и не расскажешь! Не делай так больше, ладно?
Алиса обняла отца за шею.
— Больше не буду. Как мне с мамой помириться? Может, ты с ней поговоришь?
— Только хуже будет, — вздохнул Малышкин. — Ну к чему такие сложности, подойди и попроси прощения, она тоже извинится, вот и все!
— Только пойдем вместе. Я без тебя боюсь…
Они взялись за руки и пошли искать маму. Корделия стояла на балконе и что-то раскладывала на парапете.
— Вон она, — махнул рукой Малышкин в ее сторону, — опять ворон котлетами кормит, нервы успокаивает, весь холодильник им перетаскала… Давай к ней…
Алиса вышла на балкон.
— Мама…
Корделия даже не повернула головы. Алиса подвинулась к ней поближе и взяла за руку.
— Прости меня, мам… — тихонько попросила Алиса.
Та обернулась, и Алиса с удивлением увидела, что Корделия плачет. Нос у нее некрасиво распух и покраснел. Она порывисто обняла Алису и прижала ее к себе.
— Ты совершенно невозможная! — как всегда недовольным тоном сказала Корделия, но это уже не имело значения.
У Алисы защипало в носу, и она тоже расплакалась. Как хорошо было стоять вот так, обнявшись с мамой, и чувствовать, как тебя любят.
— Ты меня тоже извини, — сказала Корделия. — Не знаю, что на меня нашло. — Она достала из кармана халата медальон с Гермесом, который Алисе удалось незаметно вернуть на место, и надела дочери на шею. — Это тебе. Носи не снимая и смотри не потеряй. Это наша семейная реликвия. Мне его вручила твоя прабабка Корделия Пратт, когда мне было почти столько же лет, сколько тебе сейчас.
Носи не снимая и смотри не потеряй. Это наша семейная реликвия. Мне его вручила твоя прабабка Корделия Пратт, когда мне было почти столько же лет, сколько тебе сейчас.
Алиса прижала медальон ладонью к груди и почувствовала, как он легонько завибрировал. Длилось это всего секунду-две…
Потом Владимир Владимирович варил пельмени из пачки — любимое блюдо Малышкиных. Это был настоящий ритуал, священнодействие, и процедура эта всегда доверялась только ему, потому что он лучше всех умел посолить воду, а еще знал, сколько надо добавить листиков лаврового листа и горошин перца. Пельмени получались вкусные, совсем как домашние. Уловив запах из кастрюли, Алиса почувствовала, как сильно она проголодалась.
Скоро родители стали собираться на работу, а Алиса побрела в комнату, плюхнулась на постель и уснула сразу, как только закрыла глаза.
А родители все спорили на кухне, как правильно надо воспитывать подростка.
— Мне кажется, самое время обратиться к психологу, — заявила Корделия. — Алиса становится неуправляемой.
— А мне так не кажется! Оставь дочь в покое! — Проявил неожиданно твердость Малышкин. — Алиса совершенно нормальная девочка, в ее возрасте такие эскапады вполне обычное дело! Разве мы сами не заставляли наших родителей нервничать и пить валерьянку?
— Знаешь что, Володя? По-моему, больше всего психолог нужен именно тебе! — снова взвилась Корделия…
Завладев перстнем, Грызлов тут же нацепил его на палец и нырнул во тьму подземных лабиринтов. Бежал он очень долго, наугад ориентируясь по запахам, успел запыхаться, но, кроме громкого сопения, ничего особенного с ним не происходило. Он даже испугался, что артефакт не действует или это вообще не тот перстень. Но вскоре он ощутил приятное пощипывание и покалывание по всему телу, на брюшке стала снова отрастать густая шерстка, исчезли противные кошачьи когти, хвост из тонкого превратился в толстенький и стал гораздо короче.
Грызлов дрожащими пальцами ощупал свою мордочку и обнаружил милую его сердцу бородку и кустистые длинные брови. Радостно вздохнув, домовой остановился и попытался определить, где находится. С этим трудностей не возникло, поскольку в темноте он видел еще лучше, чем при свете дня, а московские катакомбы знал лучше любой метростроевской крысы.
Он находился в знаменитой Кирпичной трубе, ведущей из Лефортова в бывшее царское село Измайлово. То есть довольно далеко от Сухаревки и компании друзей, которых он неизвестно зачем бросил в самый ответственный момент. Впрочем, Разлая Макдональдовича так достали тупые издевки Швыра и обидные оговорки Юли, что он нисколько не жалел о своем поступке. Еще немного, и он вернется к Алисе победителем во всей красе своего прежнего экстерьера. Поэтому Грызлов решил не суетиться без дела, а присесть и подождать завершения трансформации, что он, не откладывая в долгий ящик, тут же и сделал. Через некоторое время сильное возбуждение, как и положено, перешло у него в свою противоположность: он умудрился задремать, а потом и крепко заснуть.
Очнулся Грызлов от того, что у него затекли лапы. К тому же он почувствовал, что не может пошевелиться! А когда проснулся окончательно, то понял, что безнадежно застрял в кирпичной трубе. Он вырос, раздулся, да как — буквально до размеров быка-рекордиста… Вот так поздоровел!