— Мы с девочками вас внизу подождем, стол накроем, — увлекая за собой Алису и Юлю, сказала баба Ванда Швыру и профессору, — а вы пока себя в порядок приводите… — Все трое быстро скрылись за круглой башней.
Как только дамы удалились, мужчины подали Брюсу одежду. Им сразу же стало ясно, что сам он одеться не сможет: видимо, в прошлой жизни ему помогали при этом слуги. Швыр, скрепя сердце и ругая про себя Брюса последними словами, помог ему натянуть кюлоты, чулки, широкую рубаху.
Швыр, скрепя сердце и ругая про себя Брюса последними словами, помог ему натянуть кюлоты, чулки, широкую рубаху. Коричневые башмаки с красными каблуками пришлись магу впору. А вот камзол пошел трещать по швам и едва-едва сошелся на груди.
Профессор протянул Брюсу парик, тот с достоинством, как корону, надел его на голову, а сверху водрузил треуголку. Ходить ему пришлось учиться заново. Двигался он немного странно, неловко и как-то деревянно: очень медленно, время от времени опираясь на костяшки пальцев, как обезьяна. Потом подобрал меч с оплавленной рукоятью и пошел, опираясь на него, как на тросточку.
Брюс приблизился к парапету на самом краю крыши и ахнул от удивления. В сером мареве утра широко, как на ладони, раскинувшийся внизу город переливался морем разноцветных огней. Машины на Садовом кольце и прилегающих улицах хотя и не образовали еще сплошной поток, но уже ехали одна за другой.
Брюс с тревогой и недоумением вглядывался в панораму незнакомого города: ему не было видно конца. Над горизонтом уже появился край солнца. Высоко в небе над шпилем телевышки в Останкино, оставляя за собою белую полосу разреженного воздуха, летел реактивный самолет. Изумленный этим чудом Брюс попятился к шатровой башне высотки и прислонился к ней спиной.
— В чем дело, зачем я здесь? — спросил он, грозно сдвинув брови.
— Это, господин Брюс, будущее, — пустился в объяснения Швыров. — Будущее через триста лет после вашей, так сказать, неудачной кончины.
— Полно вздор молоть, вьюноша, — брюзгливо проворчал Брюс. — Какие триста лет? Где Фриц Блюменталь? Подать мне его сюда, да побыстрее. Я с него с живого шкуру спущу.
Швыр хотел было сказать, что теперь он вместо него, Блюменталя, но, услышав, что с бедного Фрица хотят спустить шкуру, промолчал.
— Михаил правду говорит, ваше высокографское сиятельство, сейчас двадцать первый век на дворе, — как можно любезней сказал профессор. — Ваш слуга Фриц Блюменталь давно умер, а мы исполнились вашею волею и помогли вам восстать из мертвых… — Профессор от волнения перешел на высокий штиль и сам диву давался, откуда берутся у него такие высокопарные слова и выражения.
Брюс, бросив на Серебрякова холодный взгляд, опять заковылял к парапету крыши. Раздвинул взглядом магический занавес, обошел шатровую башню высотки по кругу и обозрел все семь московских холмов, покрытых древними финскими кумирнями, славянскими капищами и православными церквами. Недалеко внизу он увидел здание, выбивающееся из привычной панорамы, — это была московская соборная мечеть рядом со спортивным комплексом «Олимпийский». Магический Кремль сиял вдали своими начищенными зарей куполами. Совсем рядом возвышалась призрачная Сухарева башня: его дом, его крепость, разрушенная кем-то в реальном мире. Во взоре Брюса появилась печаль, по щеке скатилась одинокая слеза.
Профессор подошел к нему и сочувственно произнес:
— Прошу прощения, господин граф, к нашему времени сохранились только подземелья под вашей башней.
— Понял есмь, — мрачно сказал Брюс и подумал, что теперь непременно должно исполниться предначертанное.
Не случайно он вернулся сюда из царства мертвых. Пора, пора приниматься за дело, которое он наметил в прошлой своей жизни, — великое дело инфернизации [6] этого мира…
Баба Ванда вовсю хозяйничала в доме профессора, раскладывая по тарелкам и блюдам угощение, а девочки под ее присмотром накрывали на стол. На белоснежной накрахмаленной скатерти уже теснились бутылки, графины с наливкой и кувшины с соком, рюмки и бокалы, на большом блюде покоился превосходно запеченный кусок свинины, на большой плоской тарелке лежали куры-гриль, в мисках устроились соленые грибы и огурчики, а с краю расположился большой каравай белого хлеба.
Вокруг стола расставили удобные профессорские стулья и принялись ждать высокого гостя.
Через несколько минут после завершения всех приготовлений раздался равномерный стук металла по камню и шаги, похожие на шаги командора. Дверь в квартиру распахнулась — на пороге возник великан в красном камзоле. Он шел еле-еле, словно заново учился ходить, опираясь на меч вместо трости. Его узкие человеческие бедра резко контрастировали с неимоверно широкими плечами и могучей обезьяньей грудью. И выглядел он так страшно, что Алиса и Юля с опаской попятились к стене.
Серебряков мягким жестом отобрал меч у гостя, прислонил его к стене, и под руку повел Брюса к почетному месту в торце стола. Все остальные с каменными лицами заняли свои места, Швыров и профессор оказались совсем рядом с гостем по правую и по левую руку. Брюс с удивлением рассмотрел современный интерьер квартиры, приборы неизвестного назначения — телевизор и компьютер, но спросил совсем о другом: