Сейчас вся их компания подверглась воздействию соляриев, плотный поток которых содержался в магическом луче.
— Таким образом, все негативные воздействия на нас будут отброшены прямиком в прошлое? — восхитился профессор Серебряков.
— Совершенно верно, — подтвердил Карлос, — и не окажут на вас почти никакого воздействия. Вы все поняли?
У Алисы было плоховато с физикой, поэтому она предпочла промолчать, чтобы не выглядеть дурочкой в глазах неотразимого Карлоса. Глядя на нее, Юля тоже ничего не спросила, а серьезно покивала головой. Но Карлос по их лицам догадался, что они ничего не поняли.
— Ладно, это неважно, — сказал он убежденно. — Главное, что мы должны держаться вместе, что бы ни произошло. Если бы я был один, то просто возник бы в том месте, где нужно. Но всех вас я без спецаппаратуры перенести не могу. Поэтому нам предстоит спуститься в метро и доехать по магической черной линии до станции Сталинский зал, которая в Метро-1 называется «Измайловский парк». Оттуда рукой подать до этого самого зала.
— А если нас заметит кто-то из темных? — спросила осторожная Юля.
— Конечно, заметят, — ответил профессор Серебряков, — но все решат, что мы приглашены, раз попали в секретное место.
— Интересно, у них есть фейс-контроль? — поинтересовался Швыров, — по-моему, у нас есть все шансы его не пройти!
Но Карлос уверил его, что проблем не возникнет. Миха только пренебрежительно хмыкнул: он по натуре был скептиком, хотя это не мешало ему оставаться оптимистом.
Миха только пренебрежительно хмыкнул: он по натуре был скептиком, хотя это не мешало ему оставаться оптимистом.
Как только рассвело, Петр Водорябов сел на велосипед своего помощника Жени и отправился в станицу Шапсугскую к неведомой Екатерине Терентьевне. Станица была не очень далеко, километра три с половиной, но дорога шла в гору, и пасечнику приходилось напрягаться, чтобы не сбиться с темпа. Водорябов не раз бывал в Шапсугской. В общем, это было приятное место, где почти не бывает чужаков и праздношатающихся туристов. Вскоре появились первые домики, издалека выглядевшие как игрушечные. Асфальт кончился и перешел в плотно утоптанную грунтовую дорогу. Слева и справа мелькали разноцветные заборы, в палисадниках пышно пестрели цветы и подсолнухи. Крыши на домиках были самые разные — и черепичные, и шиферные, крытые простой жестью и супернавороченным металлопрофилем. А вот занавески у всех были одинаковые, снежно-белые.
Старик доехал до центра станицы и остановился.
— Как мне найти Екатерину Терентьевну? — спросил он у двух женщин, идущих из магазинчика.
Обе шарахнулись от него, как от прокаженного, и не сказали ни слова, только шаг ускорили и ушли, не оглядываясь. Улица была пуста, только разноцветные куры деловито шастали по проезжей части. Петр Водорябов несколько раз оглянулся: нет, никого нет. Видимо жители станицы пережидают жару за плотно задернутыми шторами.
Немножко подумав, Водорябов подошел к первому попавшемуся домику и постучал в калитку. За забором залилась тоненьким лаем собачонка. Открывать не спешили, он постучал еще раз.
— Иду, иду! — послышался из-за дома женский голос.
Калитку открыла симпатичная молодая женщина, руки у нее были в земле, голова обмотана белым платком.
— Здравствуйте! — приветливо сказала она. — А я в огороде вожусь, стука не слышу.
— Извините, вы не подскажете, где живет Екатерина Терентьевна? — спросил Водорябов.
— Подскажу. Только зачем вам она? — помрачнела женщина.
— У меня к ней важное дело, — сказал старик.
— Да, по неважным к ней не ездят. Не боитесь?
— Старый я уже бояться, — ответил Водорябов.
— Пройдете всю станицу насквозь, — объяснила казачка, — слева увидите небольшой дом за глухим зеленым забором.
— Спасибо вам. — Старик направился по улице между домами, катя рядом с собой велосипед. Обернулся и увидел, что женщина, стоя у своей калитки, размашисто крестит ему спину.
Поборов неприятное чувство опасности, Водорябов ускорил шаг и уже через несколько минут стоял на окраине станицы перед домиком под замшелой шиферной крышей. В отличие от соседних участков, буквально тонувших в море цветов всех видов и оттенков, за этим палисадом росли только лебеда и крапива, и домик казался нежилым, несмотря на то что окна закрывали белоснежные занавески. У Водорябова было такое чувство, словно его кто-то внимательно разглядывает, хотя калитка не приоткрылась и занавески на окнах даже не шевельнулись.
Вдруг он затылком почувствовал чей-то взгляд. Обернувшись, пасечник едва не вскрикнул от неожиданности. Прямо у него за спиной, на расстоянии полуметра, стояла высокая худая старуха с гладко зачесанными седыми волосами и разглядывала его в упор маленькими острыми недобрыми глазами. И откуда только взялась? Только что никого не было, и вдруг объявилась… Водорябов издал пару невнятных звуков, что должно было означать приветствие.
— И тебе не болеть, — немедленно отозвалась старуха, — ох, не люблю с проклятиями связываться, всегда осложнения выходят.
— Я к вам от…
— От Виолетты, — перебила его ведьма, — поняла уже.
Возникла пауза, во время которой старуха продолжала открыто рассматривать Водорябова, а он не знал, куда деваться от ее пронизывающего, как рентген, взгляда.