Пока студенты покидали аудиторию, Инди собирал свои пометки и ломал голову, с чего начать разговор. Когда аудиторию покинули все, кроме Дейрдры, он остался за кафедрой, будто собирался читать лекцию для единственного человека. Она подошла к кафедре, скрестив руки и прижимая к груди тетрадку. Ростом она была совсем невелика — пять футов и дюйм-два. Длинные каштаново-рыжие кудри плавными волнами ниспадали на плечи. По сравнению с бледной кожей вересково-синие глаза казались особенно яркими. Косметикой Дейрдра почти не пользовалась. Во всем ее облике было нечто противоречивое: хрупкая — но живая, невинная — но умудренная. При взгляде на нее Инди почему-то припоминался оксюморон [8], который отец любил повторять, когда мать восторгалась чем-то, казавшимся отцу банальным: «О, тяжелая легкость, серьезная тщетность!»
— Вы шотландка, мисс Кемпбелл? — начал Инди.
— Да.
— Я тоже. Ну, я хотел сказать, мой отец шотландец, то есть, был. Родился в Шотландии. — Скверное начало.
Дейрдра с вызовом уставилась прямо ему в глаза, на губах ее играла легкая улыбка.
— Так вот почему вы просили меня задержаться после занятий — чтобы обсудить наших предков?
Инди прочистил горло. Что-то он разнервничался, хотя беспокоиться-то как раз следовало бы ей.
— Я хотел попросить, если вы…
— Да?
Инди уткнулся взглядом в кафедру.
— …если вы не против… Мисс Кемпбелл, зачем вам мои лекции? То есть, сдается мне, материал вы знаете, а ваша мать наверняка осведомлена в британской археологии куда лучше моего.
— Но ведь курс-то читаете вы, а не она! Родственные связи мне диплома не обеспечат.
Инди понимал, что если рассердит ее, Дейрдра может заявиться к матери — и прости-прощай, продление контракта на осень! Но молчать тоже нельзя.
— Мисс Кемпбелл…
— Можете звать меня Дейрдрой.
— Дейрдра, послушайте, — он встретился с ней взглядом, — я был бы вам искренне признателен, если бы во время лекции вы давали возможность высказаться и другим студентам.
— То есть, как это? — она быстро-быстро заморгала.
— По-моему, вы их подавляете.
— Да-а? С чего бы это? Они вольны говорить, что только вздумается.
— Ага, — Инди снова уставился в кафедру, будто конспект мог подкинуть какую-нибудь дельную мысль.
— Профессор, можно я кое-что скажу?
Что еще она замыслила?
— Слушаю.
— По-моему, подавленным чувствуете себя вы.
— Не подавленным, — пожал он плечами, — а несколько раздраженным.
— А почему?
— Послушайте, это моя первая преподавательская работа. Я ни разу не занимался полевыми изысканиями в Англии. Я не англичанин [9].
— Вам незачем извиняться в неанглийском происхождении передо мной.
Я не англичанин [9].
— Вам незачем извиняться в неанглийском происхождении передо мной. Не забывайте, я тоже не англичанка.
Инди не разделял ее веселья.
— К тому же, ваша мать — мой начальник.
— Только не ставьте мне это в вину. Если хотите знать, я в восторге от ваших лекций. По-моему, вы потрясающий лектор. Я так и сказала Джоанне, то есть, маме.
— Ну что ж, спасибо на добром слове.
— Она подтрунивает надо мной на ваш счет, — Дейрдра растерянно улыбнулась и залилась румянцем. — Я лучше пойду.
Инди проводил ее взглядом, улыбаясь себе под нос. «Да уж, в эксцентричности ей не откажешь!» — подумал он и решил, что она ему нравится. Впрочем, это Инди понимал с первого же дня занятий.
3. Однокашник
— Я уверен, что это где-то здесь. Я ведь обедал там только на прошлой неделе, — сказал Инди, останавливаясь в середине квартала в самом сердце Сохо [10].
Джек Шеннон сунул руки в карманы и огляделся.
— Да не беспокойся. Я готов подкрепиться где угодно. Голоден, как собака.
Шеннон явился как снег на голову пару дней назад, решив принять приглашение, высказанное Инди перед отъездом из Парижа. Но из-за плотного графика Инди за эти два дня они виделись лишь от случая к случаю. Сегодня вечером они впервые смогут спокойно, без спешки побеседовать.
— А-а, вон, на той стороне! — обрадовался Инди. — Пошли.
— С виду он как-то не очень, — фыркнул Шеннон, переходя улицу.
— Так что же? Зато кухня не уступает парижской. Ну, почти не уступает.
В том, что Инди отыскал французский ресторанчик, напомнивший ему парижские бистро, не было ничего удивительного. Для Сохо это в порядке вещей. В конце семнадцатого столетия здесь осели тысячи французских гугенотов, а за ними последовали шведы, итальянцы, китайцы, индийцы и прочие. На здешних улицах царила шумная суета и сутолока; рынки и магазинчики предлагали все чудеса света, виденные Марко Поло во время его дальних странствий, и даже более того. И хотя главной приманкой Сохо оставались недорогие заморские блюда в местных ресторанчиках, поздно вечером на некоторых улицах вспыхивали вывески, сулящие удовлетворение совсем иных аппетитов.
Официант провел их к столику, и Инди заказал бутылку вина.
— Сегодня за обед плачу я. Устроим себе праздник.
Шеннон улыбнулся и погладил свою рыжую бородку клинышком.
— Меня радует подобное отношение ко мне. Надеюсь, я тебе не в тягость. В том смысле, что я могу найти себе комнату.
— Не волнуйся. Я почти не бываю дома, а если ты будешь путаться у меня под ногами, я непременно дам тебе знать. А теперь расскажи, как ты нашел эту работу?