— Теперь подождем. — обтирая руки от пыли сказал он и уселся на пересохший порог. — Скоро вся дружина будет в сборе.
Микулка глядел на сверкавшую над крышей искорку солнца как завороженный — экий хитрый сигнал придумали странные вои! Почитай с любого в Киеве места узреть можно, правда если Ярило со Стрибогом не спорят. Он уже собирался присесть в тенек, но заметил над крышей еще что-то. Паренек отошел в сторону, чтоб лучше рассмотреть непонятное пятнышко и понял, что оно не над крышей, а гораздо дальше, у самой стены.
— Эй, Волк! Погляди-ка, что это? — показал он пальцем.
Ночной витязь недовольно скривился, но встал и поглядел в указанную сторону.
— Не знаю… На стене что-то висит. Пойдем посмотрим.
Они обошли развалины хатки, перескочили через обросшие мохом жерди забора и спустились во влажную тень городской стены. Лопухи и бурьян тут вымахали по пояс, приходилось руками раздвигать, а из под ног во все стороны шмыгнули здоровенные крысы.
Микулка задрал лицо кверху чтоб рассмотреть странный предмет и закричал не сдержавшись:
— Это не на стене! Это от летучей лодии доска! Погляди, висит прямо в небе!
— Ты что, перегрелся? — вытаращил глаза Волк. — Какая тут лодия?
Паренек прикусил язык, но было уже поздно.
— Придет Витим, тогда и поведаю. — насупился он. — А пока одно могу сказать точно — я знаю как и где ворог через стену перебрался.
Сзади раздалось сочное проклятие, сочетавшее в себе не только поминание всей мыслимой нечисти, но и вкратце описывающее ее образ жизни и способы размножения.
Обернувшись Микулка разглядел Витима Большую Чашу, лицо его перекосила гриммаса крайнего отвращения.
— На крысу наступил, чтоб ее… — пояснил воевода и брезгливо вытер сапог о лист лопуха. — Я тут краем уха прослышал, что вы обо мне баяли.
— Тут такие дела, Витим! — начал было Волк.
— Знаю уже. Диву умыкнули вместе с победоносной Микулкиной кобылой. Да еще и колдовской Камень прихватили. С Камнем вопрос вообще не понятный, никто про него ничего толком не ведает. Одно ясно, что все эти беды — дело рук того гада, что ночью татей на пацана натравил. Я тут с Белояном погутарил, кое что выяснил. Ворог этот, по всему видать, из наших, у него такой же меч. Но движет им зло. Случай необычайный, до селе неведомый, а потому нам надлежит им впрямую заняться. Заодно и отроку подсобим. Не возражаешь, Микула?
— Я вас за тем и искал. У меня даже на коня денег нету. — понурил голову паренек.
— Это ничего, конь в таком деле подмогой не будет. Ратибора с Сершханом не было?
— Пока нет. — ответил Волк. — Зато мы вон что приметили. Явно колдовская штучка — обломок доски будто к небу прилип.
— Ого! Ну и дела в Киеве творятся… Всякий день что-то новое.
— Это не в Киеве. — буркнул Микулка. — Это от моей лодии кусок. Проклятый лиходей меня обобрал до последней возможности. Невесту похитил, коня увел, да еще и лодию стибрил, гад.
— Нда, старик… — сочувственно вздохнул Витим. — Жисть штука такая… Сегодня Боги вспомогают, а к завтрему доля может и задним своим ликом обернуться. Ничего, плохое тоже вечно не длится. А кроме того у тебя еще меч остался. Витязь и без коня сможет прожить, и без лодии, без девки подавно не помрет, а вот без меча он уже и не витязь вовсе. Вот только ворог наш что-то много внимания именно твоему добру уделил. Это необычно. Объяснимо только тем, что само добро того стоит. Невеста, ясное дело, красунья. Но красавиц много, значится эта чем-то от других все же разнится. Лашаденка твоя тоже не проста — в деле куда лучше, чем на вид. А что с лодьей?
— Ну… — паренек собрался с духом. — Лодия тоже особеная. Летучая.
— Да я приметил. — усмехнулся воевода. — Досочка словно гвоздями к небу прибита. Что за колдовство?
— А я почем знаю? Сам спер у колдуна в Рипейских горах. Летает с такой быстротой, что от ветра глаза слезами исходят. Для управления нужно про себя волшебные слова говорить.
Позади захрустели лопухи, сминаемые ногами Сершхана и Ратибора.
— Гой еси! — поздоровался ночной стрелок. — Я сию дощечку заприметил еще с базара, только оттуда не смог разобрать что это такое. Кто-нить объяснит?
Микулка оглядел собравшихся.
— Пойдемте на солнышко, присядем, я вам по порядку все и поведаю.
Они поднялись к домику, расселись на завалинке и паренек начал свой рассказ. Воздух был неподвижен как в бане, но после полдня жара стала спадать, тень от стены удлинялась и наползала на город словно раненный Змей. Микулка вошел во вкус, описывл красочно, не забывая приврать где требовалось, Витим с соратниками слушали с возрастающим интересом, а Волк даже пальцами по колену начал постукивать, словно прижимал невидимые струны лютни. Видать песню складывал.
Микулка заново переживал все… Напуск печенегов под Киевом, горькие слезы, долгий путь через леса и степи, помянул добрых людей, что не давали помереть с голоду.
Ежился от промозглой стужи заснеженного леса, снова купался в тепле Заряновой избы, вспоминал его задорный взгляд, совсем не стариковскую улыбку. Вспоминая дедовы испытания, тер кулаки, словно снова мотался вокруг дома на карачках, сердце замирало от воспоминания о первом выстреле в человека, хоть тот и был печенегом. Когда же дошел до смерти Заряна, то не удержался от скупой, совсем уже не детской слезы. В глазах Волка тоже что-то блеснуло, но это мог быть луч клонящегося к высокой стене солнца.
Посреди рассказа о битве в приморской веси Витим шепнул уважительно: