— Стой Тит, не спеши! — запыхавшись сказал он. — Ты умный воевода, понимаешь, что Полоцк хитростью брать надобно. Есть одна хитрость, чтобы ворога заставить ворота открыть!
— Ты ли мне советовать собрался? — поднял брови старший воевода, но уловив напряженные взгляды других воевод смягчился. — Ладно, кажи что удумал. Хотя в великой военной науке от тебя толку чуть, только и умеешь, что кулаком да мечом драться…
Воеводы недовольно загудели.
— Дай сказать Извеку! — буркнул один из них. — Кулаком биться тоже наука не последняя, да к тому же лучше него кулачного бойца чай на всей Руси не сыщется. А самое главное — других научать умеет, значит не глуп. Послушай его!
Тит до скрипа сжал челюсти, но промолчал, показал Извеку рукой, чтоб говорил.
— Надо конницу отвести за лес… — начал он. — От нее у города проку нет, только зазря собой шальные стрелы ловит. Пехоту пусти вокруг стен, буд-то окружает город. Тогда у ворот совсем мало люда останется, что и надобно. Как окружат, дай им команду в напуск на стены пойти, да только напуск то будет не настоящий, хитростный. Как только половчане ударят со стен, надо чтоб пешие бежали в лес, словно устрашась камней и стрел. Регволд в себе очень уверен. Он откроет город, чтобы выпустить свою рать в преследование. И тут ты, Тит, ударишь конницей прямо в ворота. А к тому времени туда, как буд-то убегая, и пехота стянется. Конец придет Регволду.
— Хорошо говорит! — одобрительно закивали воеводы. — Верное дело предлагает, послушай его, Тит. Пошто зазря губить ратников грубым напуском, коль можно на лихом Регволдовом нахальстве сыграть?
— Эх, Ящер вас всех в упряжь увяжет, коль не выйдет из этого ничего! — устало вздохнул Тит. — Ежели все согласны, пусть так и будет. Конницей командовать буду я, отальные к пехоте. Все. Не ночи же дожидаться…
Вскоре после первого штурма пехота пошла окружать город под прикрытием лучников, а конница ушла по северному гостинцу за мохнатой стеной леса. Коней вели по траве обочины за поводья, стараясь не выдавать себя поднятой с дороги пылью. Пехотинцы шли на город быстрым шагом, щиты прикрывали их от шальных стрел, а шесты для подъема на стены были уже наготове, виднелись издалека.
Половчане работали так, словно не город защищали от напуска, а трудились в поле — деловито таскали корзинами камни, раздували огонь под котлами со смолой и кипящим маслом. Лучники размеренно выпускали стрелу за стрелой со стен, деловито переговаривались, плевали на руки… Стрелы летели почти без прицела, клевали остриями в землю, да и какой прицел на расстоянии в двести шагов? Но когда Владимирова пехота подошла ближе, лучники сосредоточились, били чаще и прицельней. Защелкал, зазвенел булат наконечников о щиты и шлемы, редкий вскрик клял стрелу, поразившую открытую плоть. А когда полетели со стен камни, пехота дрогнула и начала откатываться на восток, оставляя за собой брошенные шесты.
Тит зорко следил за отступлением пеших, нервничал, теребил пятерней густую русую гриву волос. А если Регволд не даст приказа открыть ворота? Тогда до утра о новом напуске можно не думать, а то и вовсе придется осадить город. Храпели за его спиной сильные боевые кони, словно им передалось волнение воинов, рыли копытами землю, сдирая молодую траву. Тит поднял руку, в молчаливом приказе оседлать коней. Все его существо кипело ожиданием боя. Не опоздать бы… Должен, должен Регволд открыть ворота, должен пустить свою рать добивать в спины отступающую пехоту.
Все его существо кипело ожиданием боя. Не опоздать бы… Должен, должен Регволд открыть ворота, должен пустить свою рать добивать в спины отступающую пехоту. Часть пеших как буд-то рассеялась по лесу, остальные отходили нестройными кучками к северному гостинцу.
И тут воевода заметил, что створки ворот медленно разошлись, выпуская вооруженную копьями пехоту. Клюнул Регволд!
И тут Тит сделал ошибку. Ему бы подождать пока половчане выйдут в поле большим числом, тогда бы ворота уже не закрыть… Но уже слышали уши старшего воеводы вой победных рогов, уже рвался он, спешил завоевать СВОЮ победу.
— Вперед! — скомандовал он воинам и сам вскочил на коня.
Сотня всадников ринулась к воротам, поднимая к склонившемуся в закате солнцу целую тучу пыли. Дробный стук копыт слился в единый грозный гул и казалось, что нет на свете силы, способной остановить эту лавину плоти и отточенного булата. Боевой клич и громкое ражание разорвали вечерний вздух в хрустальные клочья, разнеслись даллеко в округе, плоским эхом отвалились от каменных стен Полоцка. Трава ложилась не под копытами распаленых скачкой животных, а под натиском ветра, выдавленного из воздуха взмыленными телами коней. Явственно и отчетливо дрожала земля, выла, стонала, плевалась фонтанчиками пыли из возникших тут и там трещин.
Передовой отряд полоцкой пехоты стал как вкопанный, завидев надвигающуюся на них лавину смерти, попробовал повернуть вспять, но задние давили передних в возникшей сумятице.
— Скорее, сонные! — не своим голосом взревел Тит, колотя каблуками в ребра своего скакуна. — Быстрее! Уйдут ведь, ворота закроют!