— Сзади прут! — предупредил Совка.
— Лешак их понеси! — ругнулся Микулка. — давай дуй направо, к горелому срубу, бревна все же надежнее, чем драная шкура.
Он бросил мальчику лук, а сам вытянул Кладенец и догнал Совку у самого сруба, бывшего когда-то стеной уютного дома.
На восточном небосклоне волчьим хвостом обозначился едва заметный свет будущего дня. Жители веси гнали остатки печенежской рати с севера, ворог ощетинился саблями, но отступал неумолимо, подставляя тыл двум притаившимся за срубом русичам. Стрелять с такого расстояния было уже невозможно и Микулка, выкрикнув грозный боевой клич, врубился в самую гущу отступающего воинства. Совка остался за срубом и лихо разил печенегов в спину, когда те, завязавшись биться с Микулкой, поворачивались к нему задом.
— Давай мне за спину и уходим к лесу, тут нам не сдюжить! — крикнул Микулка мальчику и стал прорубаться на север, разя печенегов тяжелым мечом. За ними оставалась настоящая просека из разрубленных тел, сабли и обломки копий торчали словно дивный кустарник. Совка бездумно махал за спиной кривой саблей, еле удерживая оружие двумя руками, но уцелевший враг больше думал о бегстве, чем о сражении и в спину не бил, бежал к морю. Правда и без ударов в спину, Микулке приходилось не сладко, как ни хорош он был в сече, а левое плечо уже кровило сабельным ударом, а юшка из рассеченной брови заливала глаза, мешая смотреть. Паренек понял, что быстро теряет силы, а если упадет, то мальчишку со злобы в клочья порубят.
— Ветероооок! — изо всех сил позвал он. — Ветерооооок!
Тут же послышался приближающийся топот, словно верный конь только и ждал, когда его кликнут. Ветерок скакал напрямик, проламывая грудью дрогнувшие ряды врагов, трещали под копытами вражьи головы, а конь, словно не замечая вокруг себя кровавой сумятицы, снова мчался вперед. Черный, едва заметный в предрассветном сумраке, грозный как Чернобог он подоспел как раз вовремя, потому как русичей уже окружили, а Совка никак не мог сдюжить с крепкими вояками, наседавшими со всех сторон. Ему рубанули по руке и сабля с лязгом грохнулась о земь, а Микулка запрыгнул на подскочившего коня, ухватил мальчишку за ворот и рывком посадил впереди себя, ударив в конские бока пятками.
Воздух рванулся на встречу, обдал предрассветной прохладой. Впереди уже виднелась толпа русичей, бившая басурман чем попало, а молодой витязь разил ворога с тыла, валил их мечом, словно поленья рубил. Печенежская рать дрогнула и оставляя за собой трупы без боя бросилась к морю, русичи сбавили ход и провожали бежавших гиканьем и непристойными выкриками.
Вокруг Микулки засуетились, дружески хлопали по ногам, к нему тянулись руки, помогая слезть с коня.
— Рано радуетесь! — помрачнев сказал паренек и снял с коня мальчика. — Эти так просто не уйдут, залижут раны, соберутся с духом и нападут снова. Выбить их надо под корень, чтоб и духу не осталось в этой долине.
— Да как мы их выбьем? — удивился здоровенный мужик, стирая текущую по лицу кровь. — Еле на ногах держимся, а все наше войско — дети да бабы.
— И то правда! — подхватила толпа. — Спасибо тебе, что помог, но разве мы воины? Пусть уходят! Так им задали, что теперь они вряд ли вернутся.
— Негоже так! — в запале воскликнул Микулка. — Сегодня не вернутся, завтра обождут, а потом?
— Верно кажешь… — произнес Голос. — Уничтожить их надобно всех до единого. И сил для этого особых не надо. Есть одна хитрость военная, для этих мест подходящая. Сухая полынь-трава стоит от южного конца веси до самого обрыва. Подпалить ее и печенегам конец. Только всем нужны луки, уцелевших добивать.
— Потом… — угрюмо обратился к Микулке окровавленный воин. — Тут незнамо что завтра будет, а ты на три дня вперед загадываешь. То одним Богам ведомо, что впереди будет. Уходит враг? Так пусть и катится к Ящеру!
— Так я и предлагаю отправить их прямиком к Ящеру! Справимся. Неужто вы сами в свои силы не верите? — усмехнулся паренек. — Вон, даже Совка малый не убоялся с печенегами биться, а вы добить их не хотите? Соромно! Кто может лук держать, за мной, остальных пусть потом стыд гложет.
Он засунул меч в ножны подхватил из догоравшего шатра пылающую распорку и расправив плечи двинулся к морю. Первым за ним пристроился Совка, вытянув откуда-то горящее полено, а следом двинулись еще трое мужей с луками. Постепенно от замершей толпы отделялись новые и новые люди, подбирали копья, луки, а кто оружия нести не мог, тащили огонь.
Микулка оглянулся украдкой и сердце его обдало радостной волной позабытой под Киевом гордости — позади него шли десятки людей с суровыми, решительными лицами, шли добивать окаянного ворога, изводившего их близких не один год.
Печенеги обогнули лес и стали уходить на запад, по дороге к ущелью.
— Вперед! — закричал Микулка, запрыгивая на спину Ветерку. — Там за лесом сухая трава по пояс, надо успеть запалить. А кто бежать не сможет, оставайтесь тут и как начнут басурмане вертаться, палите полынь-траву!
Он ударил коня ногами и нагнувшись к его сильной шее поскакал через неширокую полосу леса, а там и дальше, по траве в гору. Печенеги карабкались по пыльной тропе, пытаясь уйти в ущелье, но до цели им было еще ой как далеко.