«Все ясно…» — подумал паренек. — «Это я в вирый попал. Там как раз такие девки и должны смертельные раны залечивать».
— А меня Микулкой звали. — грустно сказал он. — При жизни.
— Глупенький… — серебряным колокольчиком рассмеялась девушка. — Живой ты, от такой раны разве что воробей помрет, да и то не всякий. Сможешь идти? А то я тебя вчера от воды еле оттащила, дальше не смогла. Все боялась, что замерзнешь, но днем было тепло, одежда твоя прямо на тебе и высохла.
— Днем? — удивился Микулка. — Это сколько же я без чувств пролежал?
— Вторая ночь сегодня, как тебя водопад выбросил. Хорошо еще, что вода вымыла дно, а то бы разбил ты свою буйную головушку. Но как ты бился! Аки рысь!
— Ты видела бой? — паренек гордо расправил плечи, но тут же сник. — Только девку я не сберег… Зарубил ее печенег у дороги.
— Сберег! Басурмане все внимание на тебя перекинули, один ее немного саблей зацепил, да только оглушил и плечо оцарапал со злости. Не до нее ему было, когда ты их одного за другим калеными стрелами из седел вышибал. Я ее в ту же ночь, как тебя нашла, перевязала и отпустила. Она все говорила о какой-то избушке в горах.
— Да кто же ты такая? И как могла видеть бой? Всех спасаешь, все видишь, красивая как… первая западная звезда на закате.
Девушка застенчиво опустила голову, довольная похвалой неведомо откуда взявшегося молодца. Ночные звезды расцветали неведомыми цветами в ее густых волосах, тьма прикрывала ее своим нежным покровом.
Ночные звезды расцветали неведомыми цветами в ее густых волосах, тьма прикрывала ее своим нежным покровом.
— Давай, снимай одежку, если идти не можешь. — попробовала она сменить тему на более прозаичную. — Надо повязку сменить. А если можешь, так идем в пещеру, там тепло, там костер и туда я твой меч отнесла. Насилу дотянула, такой он тяжеленный. Ты прямо настоящий витязь, если таким мечом бился, даром что молод.
— Да какой я витязь? — в притворной скромности махнул рукой Микулка. — Вон как меня отделали басурмане. И девушку я от сабли не сберег, и шуму не наделал, какого хотел…
Незнакомка опустила один из бинтов в ковш отмокать в горячем целебном отваре. Двигалась как лебедушка, ровные плечики не стесняясь расправила, даже толстая меховая шубка не могла скрыть совершенных форм девушки.
— Шуму как раз хватило, — серьезно ответила она, — печенеги до сих пор успокоиться не могут, думают что прозевали вражеский отряд. Ты ведь по общему счету не меньше десятка врагов пострелял и порубил.
— У меня к ним особая злость… Сколько смогу, столько и буду их бить. Да только вышло все не так как хотелось и думалось.
— Чего ж ты хотел?
— Победить… Прогнать их к Ящеру! Или хотя бы из этой долины. Пусть катятся в свою Степь.
Микулка собрался с силами, встал и шатаясь побрел в пещеру. Она оказалась неожиданно глубокой и очень теплой, хотя костра от входа не видать, он горел дальше, за поворотом, в небольшом закопченном зале. Тут же у костра, в свете мечущегося пламени темнел Кладенец, успокоив душу молодого воина своим грозным присутствием. Паренек сел к огню, подтянул к себе меч и позволил телу немного расслабиться, хотя необычная обстановка пещеры скорее могла бы навеять тревогу.
Следом вошла незнакомка, наклонила голову у входа, словно березка ветром склонилась, поставила ковш у огня и присела рядышком.
— Все таки я тебя перевяжу, а то раны студеницей пойдут, лихоманку притянут.
Микулка морщась скинул полушубок и потянул рукава рубахи, открывая пробитый бок.
— Как тебя звать? — спросил он, поднимая руку, чтобы девушке было сподручней менять повязку.
— Да все по разному кличут… — уклончиво ответила она.
— Неужто такая тайна? У каждого есть свое имя, по роду данное, или кличка заслуженная. Как же без имени?
— Зови меня Дивой, коль без этого не можешь.
— Хорошее имя… — довольно улыбнулся паренек. — К тебе подходит как пчела к цветку. Пусть будет Дива. Дивушка…
Незнакомка не ответила, занялась повязкой. Переложила рану моченым в отваре бинтом, перемотала белоснежным сухим, явно в соде вареным, а поверх замотала обычным чистым. Микулка диву дался, как ладно трудились эти красивые руки, словно только и делали, что целительством ведали.
— А меня дед тоже учил травами ведать! — похвастался он. — Я знаю в какое время сбор, как траву отбирать, как сушить, как варить и сколько отвару на разную хворь надобно.
— Это какой же такой дед? — с притворным безразличием спросила девушка, а сама так глазом и косила, ждала ответа.
— Ясно какой. — Микулка украдкой взглянул на Диву и решил соврать. — Мамки моей отец. Он всегда чабрец с первой росой собирал.
Девушка прыснула звонким смехом.
— Ну и ведун! Тем чабрецом только тюфяки набивать. С него роса всю целебную силу вытягивает. На росе зверобой-траву собирают, молочай горный можно брать, но не чабрец, это точно.
Паренек равнодушно пожал плечами.
— А мне-то что… Я ведовать не собираюсь.
И вдруг он явственно услышал голос, знакомый по вечернему бою, тот голос, который сам себе объяснял ночной горячкой.
— Верно, языком не шибко молоти. — наставительно произнес невидимый незнакомец. — Девка красивая, спору нет, да только странная. Девка попроще должна быть, а эта вся… аки ночь. Вроде и свет в ней есть, а одни Боги ведают, что в тенях души кроется.