Тут уж Зло дрогнуло, поскольку хоть дружина и таяла, как мед в горячей воде, а десяток воевод могли обучать новых ратников. Лед ушел далеко на полуночь, отгородившись от всего мира студеным морем и там замер. Старший брат забрал Камень и ушел на полудень к своему народу, заселившему Лукоморье. Младший остался в Крепости.
Каждую осень Зло продолжало выплескивать через перевал новые силы, но натиск был уже не так силен и Крепость держалась не смотря на малое число защитников. Ничто не предвещало беды, когда в одну из студеных осенних ночей Зло, собравшись с силами, пошло в свой самы лютый напуск. Стужа сковала землю на сажень в глубину, бой был настолько тяжким, что дружинники погибали один за одним и неоткуда было ждать помощи. Три дня и три ночи шла лютая сеча, бронзовые мечи не выдерживали смертного холода и рассыпались в серую пыль, унося с собой знания десятков лучших витязей. Только два меча сдюжили в этой битве — первый, выкованный из небесного камня и последний, который был скован тогда, когда люди смогли делать булат. И всего два бойца остались в Крепости, остальные пали, оставшись без оружия. Первый меч был в руках младшего брата, а булатный остался у совсем молодого витязя. Еще семь дней они вдвоем отстаивали перевал и Зло не выдержало, повернуло вспять. Но бойцы не остановились на этой победе и погнали ворога дальше, снова заставив уйти за студеное море.
Младший брат остался на крутом берегу, а молодой дружинник по горячности решил победить все Зло и срубив лодию отправился по серым волнам на полуночь. Никто толком не знает, что сталось с ним, но в волховских грамотах писано, что на Буяне-острове есть ледяная глыба, в которую вмерз безрассудный смельчак.
А царский сын вернулся к трем холмам и стал доживать долгий век со своим народом. Меч он зарыл в землю, поскольку силы Зла теперь хватает только на то, чтоб каждую осень напускать на землю стужу, выдыхаясь к весне.
— А Камень? — не унимался Микулка. — Что сталось с ним?
— Никто точно не знает. — нахмурился Барсук. — Точно известно, что Кий отрыл его на трех холмах. Как он туда попал, кто зарыл его в том же месте, что и меч, что с ним сталось после того — мне неведомо. Но в своих странствиях Камень явно попал в дурные руки, раз вы сейчас тут. Это и не удивительно, поскольку Зло за ним охотилось с самого начала, да и как не охотиться, коль оно этим оружием было бито?
— А наши мечи откуда? — Сершхан с интересом взглянул на свою саблю.
— Наковали за многие-то века! — усмехнулся Барсук.
— Наковали за многие-то века! — усмехнулся Барсук. — Да, постранствовал Камушек. Если все же его добудете, надо схоронить в надежном месте, а то неровен час еще какая-нибудь гадь завладеет. Приносите мне, в этот лес пройти куда труднее, чем в сыру землю. Так ли, Волк?
Волк аж передернулся, припомнив что-то, но рассказывать не стал.
— Верно. — подтвердил он. — Сюда и надо отнесть, Витим. Дело верное.
— Отнесть! — нахмурился воевода. — Чего уж легче! Добыть бы его сначала. Скажи, волхв, где этот Камень искать?
— Всему свое время. У каждого, понимаешь, ведуна, есть своя манера. Я вот по звездам зрю. Дождемся ночи, все и узнаете. А пока… Есть у вас что-нить откушать? Не сидеть же зазря.
Микулка бросился к своей сумке, достал припасенную с Киева снедь и разложил перед старцем.
— С такой едой вы собрались со Злом сражаться? Нда…
— Это с княжьего пира! — изумленно воскликнул паренек. — тут и заморская птица, и рыба из теплого моря!
— А по мне хоть из Вирыя! Для меня сыть делится на добрую и хреновую, а не на заморсую и всяку другую. Вот у вас хреновая.
— А где тогда добрая? — язвительно спросил Витим Большая Чаша.
— Заходил бы ко мне, отведал бы.
— Нет уж, сапасибо! — чуть не поперхнулся Волк. — Нам тут своей еды хватит, чай с голоду не помрем. А в этот лес больно тяжко ходить. Пока туда, пока сюда, снова проголодаешься.
— Как хотите… — уже с набитым ртом буркнул Барсук.
Солнце закатилось за верхушки деревьев и теплая синева вечера стала медленно наваливаться на земной диск. Дневной свет по каплям стекал с небесной тверди, открывая под собой разноцветные искорки звезд, их становилось все больше и больше, будто кто-то набил в черный бархат блестящих гвоздей.
— Красотища! — закинув руки за голову молвил Волк. — В Киеве столько звезд ни в жисть не увидишь. Интересно, почему?
— Дым от печей небо застилает, вот и не видать… — объяснил Барсук. — А тут небо чистое, словно умытое, каждая звездочка — граненый алмаз. Без этого по звездам читать нельзя, поскольку есть среди них яркие, а есть еле видные, но важностью обладают не меньшей.
— И что, по звездам видать, где нунечку моя невеста? — недоверчиво спросил Микулка.
— Экий ты шустрый! — рассмеялся волхв. — Для того, чтоб путь человека на небе узреть, нужно про самого человека ведать не мало. Нужно знать имя, сколько весен назад родился… Чем больше знаешь, тем меньше ошибок.
Паренек нахмурился. Не хотелось ему перед каждым встречным выкладывать все свои тайны.
— Ну а Камень проследить могешь? — недоверчиво сощурился Витим.
— В какой-то мере… Грядущее во мраке, поскольку я не знаю точного времени, когда он появился, нет у него ни имени, ни других зацепок. Но я знаю некоторые вехи его земного бытия, потому могу с уверенностью сказать, что он сейчас на полуночь от нас. Вчера был намного ближе. Можно даже сказать, что с другой стороны.