В княжей светлице беспорядок был жуткий, всюду раскиданы карты, исчерченые дощечки и куски бересты, буквально ступить некуда. Владимир, смахнув все на пол, по хозяйски уселся на столешницу, а гостям указал на громоздкую лавку.
— Княже, — уже гораздо спокойней начал Витим. — Я про ночное злодейство кое что проведал. И ниточка отсель далеко потянуться может.
— Злодея словили? — изумленно поднял брови князь.
— Еще покуда нет. Но это не просто злодей. Это ворог. Не только твой личный. Можно сказать, всей Руси ворог. Из-за тебя одного я бы не трепыхался, ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
Но это не просто злодей. Это ворог. Не только твой личный. Можно сказать, всей Руси ворог. Из-за тебя одного я бы не трепыхался, ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
— Вот уж чего у тебя в избытке, так это откровенности… — поморщился хозяин.
— Каков есть. Ладно. Все что я нынче скажу, это токма мои домыслы, но ты знаешь какое у меня чутье. Вот, чую я… Чую недоброе. За день до того, как Микулка в Киев явился, пришел сюда еще один витязь. Уплатил подать, мы с другами ждали, что он в дружину наниматься пойдет. Нет, не явился. Ничего о нем с того дня слышно не было. Хотя мы на базаре всех девок пере… перепросили, в корчме стока олу выпили, что корчмарь теперь месяц может о посетителях не думать. А этой ночью на сего отрока напали тати…
— И что? Мало ли татей в Киеве? Говори ясней!
— Татей было трое. Чуть не прибили дубьем витязя твоего. Ну… Мы подсобили мальцу маленько. Но Ратибор казал, что с татями была девка.
— Точно! — не умолчал Микулка. — Была! Я потому и пошел в проулок, что услыхал будто девку душат.
— Утром, — словно не замечая того, что его перебили, продолжил Витим, — На базар прибежала старуха. Вся в слезах, вопит что Святку, дочку ее убили. Мы, знамо дело, туда.
Дочка старухина оказалась жива. Прям у дверей лежит, еле дышит, а меж грудей такая дыра, что ладонь пролезет. Кровищи вытекло… много. Какая-то тварь мечом ткнула деваху. Она все губами шевелит, что-то сказать силится, а духу в груди нет. Хорошо, что Ратибор наш по губам чтец, пересказал нам ее слова.
— И что? — нахмурился Владимир.
— Сказала, что ее с тремя мужиками нанял один… витязь. Дал денег по две гривни на каждого. За такие и я кого хошь зашибу, а то голытьба. Наказал им у черного крыльца княжьего терема дождаться отрока. Сказал, что будет он в сапогах и с мечом за спиной. Знатная примета, двух таких в Киеве точно не сыщется. Дождаться и пришибить до смерти, а меч ему снести.
Когда девка от нас ночью удрала, то кинулась, понятное дело, домой. У самой двери незнакомец и насадил ее на меч. Платить, видно, не собирался, а лишний язык ни к чему.
— Ого! — оживился князь. — А ведь меч у Микулки совсем не простой! Мне Белоян кое что поведал, он знатный волхв, волшбу за версту учуять может…
— Так уж и за версту? — нахмурился Витим. — Надо будет своим сказать… А про меч я догадался, коль за него такие деньги плочены.
— Но погодь… — князь встал со стола и прошелся по комнате. — Его ведь воровать толку нету! Белоян говаривал, что сей меч можно подарить, в наследство оставить, но не силой отнять. Иначе им токма свиней глушить.
— Ага… — почесал затылок Витим. — Этого я не ведал. Но от этого все только понятнее. Говорил я, что ЧУЮ! Значится этому незнакомцу меч нужен был как змее обувка. Ему надо, чтоб такого меча не было. Нигде.
— У него такой же! — Микулка подскочил, словно ему в зад шило вогнали. — Это он, гад, коней побил! Хочет, чтоб токма у него Кладенец остался! Он по мою душу ночью в терем прокрался, да Белоян спугнул. Вот он моего коника со злобы и решил зашибить… Эээ…
— Вот именно. Ума у тебя пока маловато, в такие дела нос совать. Но коль сунул, так учись думать. — посоветовал Витим. — Белоян его как раз и спугнул, когда он коников бил.
Иначе чего бы он не всех угробил? Так что это он не просто со злобы. Это у него на тебя застарелая лютая злость. Я могу сказать, что он и в терем пытался пробраться. Да Боги не дали.
— Он от терема и шмыганул, когда я его узрел… А откель ты знаешь?
— Мозгами шевелю, а не тем местом, на котором сижу. Коль он тебя так ненавидит, то прежде чем отправить к Ящеру, вознамерился сделать побольнее. Как? Да перебить всех твоих друзей! Сколько их у тебя? Двое. Один в конюшне, другая в тереме.
У Микулки спина стала липкой от холодного пота.
— Да, голова у тебя работает… — одобрил князь. — Говори далее.
— Далее… Кабы знать! Хотелось бы ведать, на что ему остаться единственным обладателем такого меча.
Дверь мягко открылась и в полутьме коридора сверкнули медвежьи глаза. Витим как узрел звериную морду, подскочил с лавки, и с такой быстротой выхватил из-за спины меч, что едва пареньку нос не срезал.
— Тьфу ты! — сплюнул он в сердцах, узнав Белояна. — Ты не боишься, что тебя на рогатину подымут?
— О себе позаботься. — огрызнулся волхв. — Я тут краем уха прослышал, что ты ведаешь о колдовских мечах больше моего.
Микулка сидел совершенно обалделый, не сводя взора с покачивающегося перед самым носом клинка. На добром булате явственно виднелась выведенная резами надпись — «И ты вместе с нами».