— Гой еси! — поклонился молодой витязь. — Давно я с вами не пировал, но коль князь дозволит, может теперь получится.
Затянувшаяся тишина взорвалась привычным пиршеским гулом, все наперебой начали вспоминать, кто это такой явился и почему так нагло, и не стоит ли ему прямо тут башку снесть?
— Да ведь это Микула! — донеслось из дымной полутьмы. — Тот, что ворота Полоцка изнутри отпер!
Паренек с радостью узнал голос Извека.
— А потом удрал как тать с княжей гривной. — уточнил изрядно подпитый боярин.
— Не сбежал! — горячо возразила Дива. — Полонил его колдун с Рипейских гор, сам побоялся с настоящим витязем биться, прислал тварей из подземного мира. Прямо с пира и утащили в темницу.
— А почему именно его?
— Это только князю знать положено, только ему и скажу! — твердо ответил паренек.
Богатыри успокоились, там и тут лица растянулись в доброжелательных улыбках.
— А что за красунья с тобой? — поинтересовался молодой крепыш с узким благородным лицом. — Видать в бою добыл?
— Это невеста моя, — охотно начал Микулка, — но не я ее, а она меня от лютой смерти спасла. Причем дважды.
— Ого!
Взгляды воев из маслянно-сладостных стали суровыми и уважительными, каждый счел бы за честь перекинутся парой слов с такой красавицей, да еще, по всему видать, поляницей.
Наконец глаза паренька свыклись с полутьмой и он разглядел в конце стола Владимира.
— Ну… Садись, витязь. — поманил он Микулку едва уловимым взмахом руки. — Расскажи где был и какие подвиги свершил. Да не стесняйся, тут все свои, зазря не обидят. Разве что поспорят маленько. А в споре оно всяко бывает, могут и мечом меж ушей зарядить, но только плашмя, мозги вылетают редко.
— Оно верно… — с серьезным видом заметил паренек.
— Хорошие мозги не вылетят, а плохих не жалко.
Воины за столом дружно засмеялись. От такого смеха, ежели с непривычки и в темном лесу, можно и портки замарать. Дива вздрогнула, но молодой витязь нежно взял ее за руку и повел за собой. Ему не понравилось, каким взглядом оглядел ее князь, от такого взгляда добра ждать не приходится, так смотрят на доброго боевого коня, когда покупают.
— Садись подле меня и сказывай. — подбодрил Микулку Владимир. — Хотя нет, подле меня пусть невеста твоя сядет, я тебя и через ее дивные плечи услышу.
Сердце молодого витязя заныло недобрым чувством, не хотел он смотреть ни на княжье положение, ни на то, что ему вся дружина верна, ни на то, что от милости князя зависит его дальнейшая жизнь. Пусть басурмане своим князьям позволяют первыми невесту брать после свадьбы, а то и до, если восхочется. Для любого немца или английца расположение князя всегда превыше личной чести и гордости. А русичу плевать. На руси завсегда так было — кто сильней, тот и князь, сумел по кровавым трупам наверх влезть, одолеть соперников, победить врагов, значит на твоей стороне великие Боги. Кто сильней, тому и золото, тому и женщины и слава и почет. А сильнее тот, за кем дружина верная. Кто дружину не ценит, тому престол — место недолгое. Вся сила князя в его дружине, да еще в храбрости не прятаться за городскими стенами, а мечом и жарким словом вести вперед свой род и племя. Так что князь не может творить то, что блажью восхочется, если дружина против. А какой дружинник возрадуется, если его женщины через княжьи руки проходить будут? Потому Владимир так осторожен, сладок на язык. Силой желанное взять не сможет, не захочет дружину гневить, а попробует хитростью добиться, может золотом, а может быть сладкой речью. Надо быть осторожней…
От этих дум отвлек Микулку слегка захмелевший Извек, сидевший по другую сторону стола…
— А я ведь кобылу твою сберег! — похвалился он. — То бишь коня, растудыть его. Я его закладным взял, он хоть не быстр, но вынослив сверх меры, поклажу тащил не споткнулся ни разу.
Мигом унеслись в небытие грустные думы…
— Где он? — с мальчишеской радостью воскликнул молодой витязь.
— Да в стойле, где ему быть. Погоди, что ты рвешься как собака с цепи! По утру и поглядишь. Он отъелся, бока жиром блестят и кости шкуру не рвут, как раньше.
Настоение у Микулки мигом улучшилось и он ухватил добрый кусок мяса, не ел ведь по нормальному невесть сколько времени.
— Хороша твоя невеста… — заметил Владимир, а Дива скромно потупила взор. — Словно горлица лесная, весенней росой умытая, словно лунный свет на глади речной… Шла бы за меня, а то моя первая жена в Полоцке так и осталась, чего я ее буду с собой тягать. Княжной станешь, золота навешу столько, что не сможешь шею поднять.
Девушка явно не знала, что говорить, она страшилась резко ответить князю, боясь за Микулку.
— Жена женой, но ведь у князя наложниц не счесть… — робко ответила она.
— Что наложницы? Рабыни страсти… Разве могут они сравниться с твоей гордой красой?
— Не отдам! — посмотрев в глаза князю ответил Микулка. — Силой попробуешь взять, буду биться до смерти. Хоть со всей дружиной твоей. Да только станет ли дружина со мною биться? Не у одного ведь меня девка в невестах, а у многих и жены есть.
За столом постепенно воцарилась гнетущая тишина, только на дальнем конце никак не могли успокоиться подпившие вои.
Видно спор зашел уже далеко, поскольку в полутьме мелькали кубки, сминаясь о буйные головы, а порой сверкали отточенные ножи.
— Эй! А где Белоян? — первым отвел глаза Владимир. — Позовите его, а то он вечно с пира сбегает, словно мертвяк от белого света. Пусть он свое слово скажет по покону отцов. Может ли князь любую девку взять, или… всякий воин ему в этом указ?