— Что за колдун на меня мороку насылает? — нахмурившись пробурчал Микулка.
— Это не морока, — ответил Голос, — это картины далеких мест. Волхвы баяли, что теплая земля и студеный воздух могут переносить видимость места хоть с самого края земли. Но сегодня что-то эта марь разыгралась нешуточно…
— К добру ли такое знамение… — задумчиво произнес паренек.
— Все ли к добру или худу? — неуверенно спросил Голос. — Бывает и просто так. Ни к тому, ни к другому.
Ветерок уверенным стуком копыт проталкивал назад земной диск и к вечеру миражи пропали, зато впереди замаячил небольшой караван из двух верховых коней и повозки.
— Ромеи.
— уверенно сказал Голос. — Торговый караван. Домой идут, на полудень.
С ромеями Микулка встречаться совсем не хотел, поэтому пустил коня по пологой дуге, отклоняясь к востоку. Высоко в небе появился ворон, закружил над караваном, а вскоре уже пять черных птиц выписывали широкие круги над поднимающей пыль повозкой.
— Вороны беду кличат… — пояснил Голос. — Хорошо не над нами кружат. Они смерть за версту и заранее чуют, словно сами Боги им подсказывают. А может у них свой Бог есть, как у волков, который им добычу указывает. Не доедут до Херсонеса ромеи.
— Может больны чем? — предположил Микулка. — Может помочь им?
— А если чума? — недовольно проворчал Голос. — Когда ты русичам без оглядки помогаешь, я еще терплю, все ж таки свои, но чего к ромеям соваться? Много ли они тебе добра сотворили?
— Неужто только за добро добром платить надобно? — неуверенно прошептал паренек, придерживая коня. — Они же все таки люди. Надо предупредить. Пусть вороны дохлым зверьем питаются, негоже им человеческим мясом лакомиться.
Он повернул Ветерка и пустил его скорой рысью на запад, поднимая позади сухую едкую пыль, но увлекся скачкой и не сразу приметил, что с севера караван нагоняет с десяток всадников.
— Печенеги… — предупредил его Голос. — Теперь ясно откуда придет смерть ромеям. Придержи коня! Негоже нам влазить меж двумя врагами, пусть промеж собой сами счеты сводят.
Микулка пригляделся и даже не подумал остановиться, только сильнее стукнул коня пятками, пуская в галоп.
— Ты куда?
— Эти ромеи не воины. — уверенно пояснил паренек. — Они торговцы. И их всего четверо против десятка. Не честно это.
— В своем ли ты уме? — воскликнул Голос. — Только недавно хладным трупом лежал, теперь опять под булат лезешь? Того ли хотел от тебя Зарян? Если за каждую сечу будешь цепляться, так до Полоцка никогда не доедешь. И за что собираешься биться?
— За правду! — сухо отрезал Микулка и на ходу снял с седла тугой длинный лук.
Он подскакал к каравану, когда до печенегов было еще четверть версты и с удивлением узнал одного из караванщиков.
— Рууусич?! — вытаращив глаза воскликнул херсонесский торговец. — С чем пожаловал? Давненько мы с тобою не виделись, но твое лицо я надолго запомнил, можешь не сомневаться.
— Да чего мне сомневаться? — презрительно скривился паренек. — Я и сам памятью не обижен. Вы бы хоть иногда оглядывались, когда добро везете… На вас печенеги в напуск идут!
Торговец повернулся в седле и побелел как полотно, заговорил своим сотоварищам что-то быстро по гречески. Двое в повозке достали короткие неказистые луки и укрылись среди наполненных мешков и бочонков. Печенеги разбились на две пятерки и стали заходить на караван с боков. Они натянули луки и в повозку ударились первые стрелы, да не только в повозку — одна стрела поразила ромейского лучника в шею и он забился, заливая товары кровью.
— Уууу! — в ужасе взвыл знакомый торговец и спрыгнув с коня прикрылся телегой.
Микулка выдернул из колчана стрелу и скрипнув луком сшиб переднего печенега с коня. Уцелевший ромейский лучник тоже стрельнул, но не имея сноровки промахнулся. В него снова полетели стрелы, но он так умело схоронился среди мешков, что ни одно острие не достигло цели.
Молодой витязь быстро выстрелил дважды и всадники потеряли еще двоих, раскинувших руки в пыльной траве.
Тут печенеги поняли, что добыча легкой не будет, осадили коней и свернув на восток помчались в степь, освещенные солнцем. Один из них решил напоследок поупражняться в меткости и натянул лук, повернувшись в седле, но Микулкина стрела прошила его навылет раньше, чем тот успел отпустить тетиву. Незадачливый стрелок повис в стременах, выпустив свой снаряд высоко в небо. Очень скоро даже стук копыт летучего печенежского отряда не стал слышен, только бродили вокруг повозки оставшиеся без седоков мохноногие лошадки, да нетерпеливо каркали дождавшиеся своего вороны.
— Как тебя звать, русич? — спросил из под телеги торговец.
— Микулкой. Да только навряд ли мы больше встретимся.
— А я Анастас. — вылезая и отряхиваясь поведал ромей. — Ты все держишь на меня обиду за то вино? Почему же тогда не ускакал, коль узнал меня? Бой принял… Не понять мне вас, русичей. Но за помощь спасибо. И прости, что тогда обманул тебя неумелого. От чистого сердца говорю! Чем тебе отплатить за наше спасение?
— Ничего мне не надобно, а зла я уже не держу, коль ты все сам понял. Только об одном хочу попросить. Возьми двух печенежских коней и по дороге отдай их Туру, что у соляных болот живет. Его кони ночью загинули, а без них ему худо придется.