— Не могу я ждать! — не выдержал Микулка. — Вам тут княжество спасать, а мне невесту! Мою собственную! Я пойду…
— Пешком? — оскалился Белоян. — Это ты гоже придумал. Не лезь поперек, заради Богов! Тут дело государственное, а ты о девке мыслишь.
— Кому девка, а кому почти жена! Хватит. Не серчайте на меня, но я пойду. Витим и без меня свое дело сделает, ежели захочет, а коль загину, так от того никому вреда не будет. Не могу я спокойно сидеть! Не могу! Пока вы тут свои думы думаете, ее все дальше увозят. Вот и весь мой сказ.
Он обернулся и загрохотал сапогами по лестнице. Владимир тяжко вздохнул, но останавливать витязя не стал.
— Всем плевать на Русь… — с грустью сказал он. — Даже самым лучшим. Своя рубашка, она завсегда ближе к телу. Один я…
— На то ты и князь. — как ножом отрезал волхв. — Себя с Русью не путай. Русь — это люди, такие как Микула, как невеста его, как многие и многие. Если у каждого в отдельности счастья не будет, то ты хоть из сапогов выскочи, а Русь счастливой не станет. Если же каждый из них сможет сам свое счастье защитить, добро умножить, постоять за честь рода, то никакая рать с таким народом не совладает. Правда и князь тоже. Но не княжье дело против своих же людей идти, от этого никому пользы не будет. Остынь. Если кто тебе лично непочтение выказал, это не значит, что он и на Русь наплюет.
Владимир стиснул кулаки так, что побелели костяшки, сверкнул глазами, но смолчал. В словах волхва была какая-то странная правда… Князь должен быть не властелином народа, и не слугой. Скорее помошником.
— Дурацкое слово — народ! — накоец выдохнул он. — Безликое.
— Это смотря как его понимать. Ежели как толпу, то ты прав. Но я мыслю иначе. По мне народ — это множество разных людей. И стремиться тебе надобно не скопом их счастливыми сделать, а дать ВОЗМОЖНОСТЬ каждому постоять за себя. И направлять тоже каждого. Если живет во благо своего рода, ежели не пустым цветом цветет, то честь ему и хвала, если от него пользы как от бурьяна, то от таких Русь пропалывать надо. Коль придется, так и каленым железом. Но повторю еще раз, чтоб запомнилось крепче — не путай себя с Русью.
Научись различать. Иначе может так статься, что после твоей прополки от огорода ничего не останется.
13.
Микулка пересек двор и гридни спешно раскрыли перед ним ворота, выпуская на улицу. Он шел, сам не ведая куда, но ноги легче бегут под гору, сами вывели его к городским воротам.
Трое стражей скучая поглядывали в заросшую лесами даль, может появится облачко пыли из под конских ног, может дорога выведет к городу одинокого путника, а еще лучше двух. Нет, уж тогда трех, легче мыто делить.
— Гой еси, добрые витязи! — громко сказал паренек издали, чтоб не подходить со спины — еще разобидятся. — Много ли народу с ночи покинуло город?
— Да порядочно… — ответил один, с неохотой отрываясь от своего важного дела. — Мы тут с зорьки стоим, ночью другие были. А тебе что за интерес?
— Сотоварища своего потерял. — грустно вздохнул Микулка. — Наметили в корчме встретиться, а его нет и нет. Может в село к девкам подался? Да и тут их не мало…
— Тут другие! — с пониманием поскреб затылок другой, сдвинув шолом на лоб. — Городские, они что? Они тут гордые без меры, все бри батьках да при мужьях. А мужья в Киеве кто? Али купецкого достатку, али трудовой люд, скорняки, кузнецы — тоже народ не последний. Девки в достатке живут, женихами перебирают. А ежели без свадьбы, то и говорить не станут.
— Верно, верно! — их бородатый соратник тоже отвлекся от созерцания гостинца и удостоил вниманием не менее интересную тему. — В селах же девки света Божьего не зрят, работают от зари до зари. Им свидание — хоть какая-то отдушина. Даже без всякой свадьбы. Вниманием они обделенные, вот и уступчивые. Так что твой сотоварищ до темна вряд ли вернется.
— Может он и не выезжал-то из города? — пожал плечами Микулка. — Он на таком… На такой кобыле приметной, словно токма сейчас из под плуга. Но витязь — при нем меч должон быть. А может и девка.
— Не… Такого бы мы приметили. — мотнул головой бородатый. — Не было его. Видать ходите, да друг друга ищите, нас тут от княжей службы отвлекаете.
Паренек задумчиво отошел, совершенно не зная что делать.
— Голву-то чего повесил? — услышал он знакомый Голос и на душе стало немного легче. — Лучше уж падать носом, чем падать духом! По любому пешком ты не двинешься. Нужно коня приобресть. Ступай на базар, пока торг не кончился, а то еще на день застрянешь.
Услышав дельный совет, Микулка немного пришел в себя и мощенная улица извилистой змейкой поведа его меж домов к базару. Народу там было чуть — время за полдень, а те кто остался, уже собирали свое добро в повозки. На скотном ряду, правда, еще суетилась толпа, видать скотина особым спросом не пользовалась.
Паренек прошел по замусоренной за день площади и оглядел выставленных на торжище коней. Кони как кони… С ногами, с ушами. Чужие какие-то. Даже выбирать не хотелось, но цену все же спросил.
— Этого скакуна за две гривни отдам. — устало пробубнил торговец. — Эти двое… За пятнадцать рубликов каждый. Не то, чтоб они плохи, но статью попроще.