— Дед Зарян! — взмолился Микулка. — Глядите, котейко глупый совсем, того и гляди свалится. Совсем как я, когда к Вам попал… Не оставлять же его! Давайте возьмем в избу!
— Кхе… Ладно, чего уж там. Но если нагадит…
Дожидаться конца фразы Микулка не стал, рванул к деревьям, разгоняя собак поднятыми с земли камнями. Снял котенка, жалкого и испуганного, сунул за пазуху и вернулся к деду, который уже подходил к городским воротам
— Дед Зарян, — неуверенно спросил Микулка, выйдя из городских ворот, — А почему мы к ромеям на базар пошли? Неужто рядом русских весей нет?
— Русичи дальше на восход живут, все больше у Сурожского моря. Сплотились, княжество создали. Есть две-три веси отсюда на полудень, но базара там нет, каждый сам свое хозяйство содержит, зачем им базар? А кроме того ты ведь к ромеям хотел!
Микулка вздохнул, ничего не ответил.
— И не вздыхай так. Небось удумал, что я только заради тебя в такую даль перся. Много чести. Просто сижу я в лесу давно, новостей последних не слыхивал… Вот скажи, откель лучше всего новости узнавать?
— От княжьих посланников… — неуверенно ответил паренек.
— Вот дурень… — усмехнулся в усы старик. — Самые лучшие новости на базаре и в корчме. Токма надо уши торчком держать и кривду от правды уметь отсеивать.
Они пошли вверх на Покат-гору, впереди маячили сгорбленные под тяжестью спины носильщиков. Добравшись до кромки леса, где среди цветов серым пеплом зияла выжженная погребальным кострищем трава, старик сказал ромеям оставить поклажу, заплатил деньги и проводил их взглядом, пока они не отошли на два броска камнем.
— Дед Зарян! — удивленно воскликнул паренек. — Мы это все вдвоем не утянем.
— Кхе… Вот незадача! — покачал головой Зарян. — Как же я сам не додумался… Эх… Умнеешь ты потихоньку, да только веры в главное у тебя пока нет.
— А что же главное? — не понял Микулка.
— То что родная земля завсегда сама помогает. Особливо тому, кто ее знает и ценит.
Особливо тому, кто ее знает и ценит. Как у самого сил не достанет, так друг старый на помощь придет, от жажды знакомый родник выручит, а от дождя прикроет одному тебе ведомое дерево. Вот и у меня старый друг есть. Не мешай, дай покликать.
Старик прислушался, понюхал воздух, зашел в тень леса и громко, тоскливо завыл по-волчьи, Микулка даже дернулся от неожиданности. Зарян замолчал, снова прислушался, всмотрелся в лес и наконец улыбнулся. Хитро улыбнулся, по-стариковски.
Из-за раскидистых веток ему на встречу вышел не высокий, седой как лунь, старец, ростом с Заряна, но весь статный, ухоженный. Белоснежная борода и усы свисали до самой груди, глаза ясные, густо-серые, смотрели надменно и строго. На груди скалился деревянным оскалом большой оберег в виде волчьей головы.
— Исполать! — не наклонив головы тихо произнес старец. — Здрав буде, витязь. Нунечку покликал меня, а уж две зимы мы с тобою не виделись.
— Полно те! — еще шире улыбнулся Зарян. — Какой с меня нынче витязь? Вон, по утрам ветром шатает, нужду справить по-людски не могу.
— А мои, когда окол твоей избы ходят, приносят о тебе вести, кажут цветнем отрока пригрел, жалуются, что без сыти их оставил.
— Им того отрока, на один зуб, а проку от него много больше будет.
— Ведаю… Ежели к тебе попал — буде прок. Так чего кликал меня?
— Кхе… Вишь, добра у ромеев набрал? Одному не донесть, да и с хлопцем вдвоем не утянем. Помоги по старой дружбе, чай друг друга не раз выручали.
— Дерзкий ты, смертный… — одобрительно прошептал старец. — Ни перед людьми, ни перед богами шею не гнешь. Где видано, чтобы Бог Волков людям мешки тягал? А тебе вспомогу. Ты сам аки волк.
Старец потер оберег и на поляну, насупившись от вечернего света, вышли девять здоровенных матерых волков. Словно тени, ни у одного ветка под лапой не хрустнула. Каждый из них взял зубами поклажу и резво скрылся в лесу. Остались двое, сели у ног старца.
— Тяжко мне… — неожиданно пожаловался старец. — Басурмане меднолицые, узкоглазые, бьют моих почем зря… На своей земле так не стали бы…
— Да нет у них своей земли… Степь их земля. Нагадят, вытопчут, пожгут, потом кочуют. Так в седлах и живут. — ответил Зарян.
Микулка с ужасом заметил, что в облике старца стало появляться что-то отчетливо волчье.
— Не злись, старый друг. — успокоил его Зарян. — Не век им хозяйничать. Сам знаешь, что на всякую силу найдется сила большая.
— Так это и есть отрок твой? — неожиданно сменил тему старец, поглядев на Микулку.
— Я ничейный! — поднял подбородок Микулка. — Я сам по себе! А Вы кто?
— Знать от тебя словес поднабрался? — обратился старец к Заряну.
— Да он сам такой… Микулка, со старшими надо повежливей быть, коль захотят, сами представятся, а нет, значит помалкивай.
— Народ меня волкодлаком кличет. — еле слышно представился старец. — Волки Богом считают, но на самом деле я и есть волк. Я — это они все вместе. Без них меня нет, без меня им не жить. Я запомнил тебя, молодой вой, может еще свидимся. Лишь бы по доброму…
Старец шагнул назад и растворился среди молодой листвы, уронившей густые вечерние тени.
Волки, сидевшие подле его ног, припали на брюхо и подползли к путникам.
— Не трусь! — остановил Зарян попятившегося паренька. — Это наши кони. Домой поедем, а то вечереет, пешком засветло не доберемся. И котенка давай, он у меня целее будет, а то уронишь еще.