— Неужто ты себе не хозяйка? — помрачнел Микулка — И кто же тогда тот хозяин, чье слово для тебя сильней твоего желания? Если он тебя неволит, только скажи! Познакомлю я его со своим мечем…
— Ну… Распустил хвосток, как кочеток перед квочками. — грустно улыбнулась девушка. — Уж не думаешь ли ты, что любого в этом мире одолеть сможешь? Неужто не учил тебя старый Зарян, что на всякую силу сила большая сыщется?
— Учил… Да и что с того? Не могу я на тебя грустную смотреть!
— Не ворог меня неволит, а отец мой. Виделась я с ним этой ночью, не дал он мне доброго слова с тобой идти. А коль ослушаюсь, так он пригрозил в такое место меня запереть, откуда ты точно меня не вызволишь. Подчинюсь я его воле, останусь. А ты ступай по своим делам.
Микулка открыл было рот для возражения, но она мягко остановила его движением руки.
— Дай мне до конца слово молвить! Ты ступай, а у меня есть средство, отца моего убедить в том, что для милого сердцу ничего не жаль, даже себя без остатку. Он знает это, только забыл, а я ему напомню. Как добьюсь от него слова доброго, так сразу к тебе приду, где бы ты ни был.
— Да как же ты меня сыщешь?
Солнце неуклонно подбиралось к верхушке неба, вдоль гор потянул зябкий ветер.
— А как сыскала, когда тебя печенег стрелой навылет прошиб?
— Ох и много в тебе тайн… Но от этого ты мне только милее. Пусть будет по твоему, не буду перечить тому, чего не знаю. Не из страха, просто боюсь навредить тебе.
— Вот и правильно…
— А кто отец твой?
— Время придет, узнаешь. Если нужда в том будет. Значит ты ко Владимиру стремишься?
— К нему. В Новгород. Хоть дороги толком не знаю, но язык и до Киева доведет, и до Новгорода, если надобно.
Ветер окреп, набежали невесть откуда низкие облака, завернули в серую вату веселое солнце. Дива посмотрела в небо, вздохнула.
— Хорошо, отец! — крикнула она вверх, не обращая внимания на изумленного паренька. — Я не пойду с ним, обещаю!
Ветер тут же стих и облака растворились в бездонном омуте небес.
— А ты уверен, что Владимир именно в Новгороде? — как ни в чем не бывало, спросила она.
— Так он ведь князь именно в Новгороде! Где ж ему быть?
Микулка решил придержать язык, не спрашивать про отца, когда придет срок, все узнается, а клещами вытягивать правду — недостойное дело.
— Мало ли? — пожала плечами девушка. — Может пошел воевать тех, кто дань не платит, а может к брату отправился в Киев. Что-то между ними не сладилось…
— Ну… Может по дороге узнаю. Слухами земля полнится.
— Погоди. Ты уже понял, что отец мой не простой муж, а значит и я кое что могу, что другим не по силам.
— Да уж… Живую воду из вирыя достала! А на простой взгляд — девка как девка.
— Я те дам, девка! — улыбнулась Дива.
— Красивая девка. — поправился Микулка.
— Так вот, — довольно продолжила девушка. — есть у меня один способ, узнать про Владимира-князя. Где он сейчас и что делает.
Она отошла на несколько шагов, подняла лицо к небу, отчего волосы заструились по плечам каштановым водопадом, подняла руки и запела сильным голосом:
«Ой вы ветры, ветры буйные, собирайтесь вчетвером! Ветер жаркий полуденный и студеный полуночный, сухой с восхода и влажный с заката! Собирайтесь, закрутитесь, завихритесь надо мной!»
Взвыли, засвистели ветры, склонили сухую траву, а в лесу, что в версте на юг, даже деревьев не качнули. Микулка еле на ногах устоял, удержавшись за конский повод, полушубок на нем защелкал полами. Конь заржал взволнованно, встал на дыбы, но паренек успокоил его, потрепав по широкой морде.
«Вы повсюду летаете, братья ветры-буйные,» — нараспев говорила Дива, перекрывая свист и завывания всех четырех ветров, — «Расскажите поведайте, где сейчас есть Владимир, князь Новгородский…»
Взвыли пуще прежнего ветры, пригнули траву к самой земле, подняли вверх вихри пыли и мелкие камушки. И тут же прямо в воздухе возникло почти прозрачное лицо, такое же зыбкое, как марево над костром.
— Гой еси, дщерь людская… — молвило бесплотное создание. — Я ветер полуденный, из заморских стран прилетел, весну-красну погоняю, тороплю ее в края ваши. Но не видал я Владимира, князя Новгородского.
— Спасибо тебе, ветер полуденный! — еле перекричала Дива жуткий вой своих гонцов. — Лети себе с миром!
Еле видимое лицо дрогнуло, словно воск растопили, превратилось в стремительную струю воздуха и надрывно свиснув, вмиг унеслось к морю, в далекие жаркие страны.
— Гой еси, дщерь людская… — в воздухе появилось второе лицо, очень похожее на прежнее, но с него при каждом вздохе летел мелкий водяной бисер, смешиваясь с вихрящейся пылью. — Я ветер с закатной стороны, несу дожди и туман. Много всякого в западных странах видывал, да только Владимира не узрел. Не добрался он еще в закатную сторону!
— Спасибо и тебе, брат-ветер закатный! — поклонилась девушка. — Лети себе с миром!
Рванулся закатный ветер, уложил траву на всем своем пути, а где лес зацепил, там и деревья легли. Тут же возникло в воздухе третье лицо, суховеем дунуло, но стало тише — ведь два ветра, не четыре!
— Гой еси, дщерь людская! Я ветер с восхода, видал степи бескрайние, пустыни жгучие, видал и безбрежный океан-море. Но Владимира князя не видывал!