— Добро… Язык распускать нам самим не впрок.
Владимир оставил при себе волхва, а Витима с Микулкой отпустил. Одного по своим делам, другого готовится к свадьбе.
— Слушай… — не утерпев окликнул паренек своего ночного соратника. — А твой меч эээ… тоже говорит?
— Раньше говорил много. — улыбнулся Витим. — Даже хотелось чтоб умолк навсегда. Потом стал больше давать головой думать, а нынче почти не встревает. Но если тяжко, то добрым словом завсегда поможет. Я уже как-то привык… Знаешь, когда мы с Ратибором встретились, он тогда и примолк. Мне даже кажется, что предназначение этих мечей — собрать нас вместе. А дальше мы сами справимся.
— Может и так. Знаешь… Приводи к полночи своих на Лысую гору. Может кое что новое узнаем.
— Это от кого? — удивился Витим.
— Пока тайна, а там поглядим. Вас это теперь не меньше моего касается.
Они вместе спустились по лесенке, пожали по воинскому обычаю друг другу запястья и каждого повела своя дорожка. Так уж Боги сложили — день один, а всяк его по разному проживает.
Дивы в отведенной им светлице уже не было, видать девки увели готовиться к обряду. Паренек усмехнулся. Всякая девка замуж рвется, а когда берут, слезы льет в три ручья, с девичей жизнью прощается. Еще и подруги подвывают. Все таки странный они народ, непоследовательный. Думают тоже совсем иначе. Дивушка, к примеру, словно другими глазами зрит, часто видит выход там, где сам уже три раза отчаялся и на все рукой махнул. Видимо не зря Боги сделали нас такими разными.
На постели лежала совсем новая рубаха, расшитая птицами Сирин, широкие синие портки и расписной пояс с кистями. Вот так диво! В таком наряде он будет словно княжий сын. Вот только меч к такой одежке как к корове седло. Но уж лучше без порток выйти, чем Кладенец где-то оставить.
Рядом с кроватью стояли рыжие сапоги, пахнущие новой кожей. Подошва в три слоя, а каблук в десять! Голенища высокие, узкие, с разрезными отворотами. Эх… Давно ли братья байстрюком кликали? Боги помогли, хотя никогда их ни о чем не просил, разве что сил добавить. И хотя кроме одежки да сытной еды ничего не добавилось, такая жизнь краше, чем у самого дородного боярина! У того хоть и добра полный терем, и шуба соболья, а сапогов может больше десятка, но все его дни, один на один похожи. Боярином родился, боярином и помрет. Что за радость? Тут же за год такое навертелось, что хоть сейчас помирать не жалко! Хотя нет, помирать, пожалуй, рановато будет. Род не продолжил…
Он переоделся, повертел меч, не зная куда пристроить, махнул рукой и привычно закинул за спину. Витиму можно так таскать, а мне что? Подумаешь, усмехаются все, глядя на дикую манеру носить оружие. Как нить переживу. Прямо никто ведь не запрещал… Мало ли что не принято!
В коридоре раздался заливистый девичий смех и дверь тихонько скрипнула, показав нарумяненное личико.
— А невеста где? — поинтересовалась девица и позади нее снова прыснули смехом. — Мы вообще-то за ней пришли. Пора ей к обряду готовиться.
Микулка на миг замер, почувствовав внутри неприятный холод.
— Мы вообще-то за ней пришли. Пора ей к обряду готовиться.
Микулка на миг замер, почувствовав внутри неприятный холод.
— Так она не с вами? — медленно обернувшись спросил он.
— Нет, нам ключница велела за ней пойтить, вот мы и…
Паренек сорвался с места так, что девицы едва успели отскочить от двери, в коридоре споткнулся, удержался за стену и не останавливаясь побежал к выходу.
— Витим! — срывая голос заорал он. — Дива пропала!
Вместо ответа тут и там пораскрывались двери — знатные вои, прибывшие на пир изумленно всматривались в смертельно бледное лицо молодого витязя.
— Вы… — дрожа от волнения прошептал он. — Вы… Диву… Не видели?
— На пиру была, потом, когда бояре ее аки мухи одолевать начали, поблагодарила всех и отправилась восвояси. — пожал плечами один.
— Сказала, что к тебе, к жениху, тоись… — добавил другой, изумленно подняв брови.
Микулка закрыл лицо ладонями, собирая волю в кулак. Спокойно. Она могла отойти куда угодно. Но… Если что, то нужна будет помощь. Спокойно!
— А где князь? — опустив руки спросил он.
— Только что спустился в пиршеский зал вместе со своим эээ… волхвом. Мы вот-вот оттуда.
Владимир был веселее обычного — то ли хмель свое дело делал, то ли раззадорила его обстановка праздника, но когда Микулка вихрем влетел в трапезную, князь только улыбаясь поднял брови.
— Ты что? С невестой рассорился? Гостей с ног посшибаешь!
— Дива пропала! — выдохнул он запыхавшись.
У Владимира улыбка словно отвалилась, обнажив серьезное лицо и умудренный немалым опытом взор.
— Яснее кажи! Где пропала, когда?
— В светлице ее нет, у девок тоже. Вои баяли, что с пира ушла, а боле ее никто не видал. Я сразу сюда…
Князь подскочил с кресла, глаза так и искрились гневом.
— Из под носа… В моем дворце… На кол пересажаю! Стража!!! Заснули все, что ли?
Он, огромный и грозный, первым выскочил во двор, а Микулка телепался за ним словно хвост у собаки. Справа чуть ли не из воздуха возник Белоян, а во двор все выскакивали и выскакивали растерянные витязи, с трудом поворачивая в головах хмельные мысли.
А ворот конюшни, сонно привалившись к стене, стоял гридень с шитом и копьем. Завидев такую вольготность на службе, Владимир словно грозовая туча гонимая ветром рванулся к нему.