12.
— Значит сейчас тебе известно несколько таких мечей? — шевельнув ушами спросил Белоян.
— Да. Четыре у нас, один у Микулки, один у ночного злодея и…
— Договаррривай!
— И один есть еще. — отрезал Витим. — На нем эта надпись выведена варяжскими рунами.
— У кого он сейчас?
— Не знаю! Это Ратибора знакомец, он мне про него ничего не поведал.
— На всех надпись одна и та же?
— Один в один, только разными письменами чертана. У Сершхана сарацинскими каракулями, у Ратибора ромейским письмом, у меня и Микулки нашими резами, только у него старой манерой, а у меня нынешней. У Волка надпись тоже вроде наша, но резы странные, с трудом угадать можно. На том мече, про который Ратибор сказывал, выбита варяжскими рунами. И все мечи разной ковки. Совсем разной. У Сершхана вообще сабля, у Ратибора ромейский недомерок. У Волка что-то странное — клинок узкий, вместо дола грань и выкован не из булата, на вид как полированное серебро. Старики говорят, что в старину такие мечи ковались из небесных камней. Девку же ударили явно германским клинком.
— Ты хочешь сказать, — оскалился волхв, — что все мечи ковали разные люди?
— Да это за версту видать! Даже говорить нечего.
Владимир хмуро переводил взгляд с волхва на Витима, а Микулка сидел словно его поленом приложили — глаза вытаращил, рот от любопытства раскрыл так, что чуть челюстью ноги себе не отдавил.
— Хорошие дела… — вымолвил наконец князь. — Тут за моей спиной чуть ли не заговор, а вы молчком свои дела крутите. Ладно Большая Чаша — он человек вольный, сам по себе, но ты, волхв, вроде как на государственной службе.
— Я сам ничего не ведал! — огрызнулся Белоян. — Сейчас расскажу, что знал. Да ты, княже, и сам почти про все ведаешь от Микулки.
Да ты, княже, и сам почти про все ведаешь от Микулки. Помнишь, он баял про три Предмета? Вот среди них и был единый известный мне Кладенец.
— А почему его так кличут? — заинтересовался Владимир.
— Все разное рекут. — почесал лохматую голову волхв. — Кто кажет, что это из-за того, что его как КЛАД сначала хоронят, а после отыскивают. Княжий коваль Людота говаривал, что куют эти мечи особым чином, СКЛАДЫВАЯ и перековывая булатные полосы. Оттого, мол на булате такой рисунок, словно мелкие трещинки. У Витима свое толкование — будто этот меч особо добре КЛАДЕТ вражьи головы. Я же думаю иначе. Коль судить от его свойств, то первая думка приходит о том, что в нем СЛОЖЕНЫ души всех его погибших владельцев. Так вот, одним из владельцев того Кладенца был Кий. Далее его путь неведом. Я думал, что Микулкин меч и есть тот самый, что от Кия остался, да сомнения в голове все же бродили. Говаривали, что тот меч был необычного вида, а Микулкин — самый что ни на есть простой. Вот когда Витим сказал о мече Волка… Это наверняка тот самый. Первый.
— Кто же его сковал? — напрягся Витим.
— Волхвам многе ведомо! — сверкнул острющими клыками Белоян. — Но тут загадок больше, чем в родословных Богов. Говаривают, и я в это верю, что для ковки такого меча человеческих сил недостанет, тут нужна Божья искра, да такой силы… Я слышал, что сковал его древний царь с помощью неведомой мне волшбы. Настолько древний, что имя его затерялось в веках.
— Мой меч такой старый?! — Микулка не удержался и вскочил с лавки.
— Так говорят… — отмахнулся волхв. — А судя по резам, поверить этому можно. Но остальные мечи по всем статям куда новее! Кто их ковал? И с какой Божьей искрой?
В светлице воцарилась такая тишина, что стали слышны все звуки большого города — ржание коней, скрип тележных колес, окрики стражи, звон, стук… Киев жил, готовился, к объявленному празднику.
— А что злодей задумал по вашему? — нарушил молчание князь.
— Знать бы… — поморщился Витим Большая Чаша.
— Одно ясно. — понуро склонил медвежью голову волхв. — Ему о мечах ведомо куда больше нашего. Знает он и про Микулку, ежели взялся его извести. А кроме того, чем-то хорошо насолил ему молодой витязь, коль злодей так за него взялся.
— Попробуй вспомнить своих врагов! — обратился к пареньку Владимир. — Может уразумеем кто таков твой ночной душегуб.
— Да я ни с кем почти не знался! — пожал плечами отрок. — Откель у меня враги? Разве что колдун с Рипейских гор, да только меч его совсем не интересовал, он все больше про Камень выведывал. Кто еще? Старый дед в веси осерчал на меня за то, что я не остался…
— Злодей уж точно не старик. — усмехнулся Витим.
— Но я думаю, что этому ворогу насолил не я…
Все замерли, превратившись в слух.
— Может он с Заряном чего не поделил? А на мне, ученике его, отводит душу, поскольку старику отомстить уже не может.
— А ведь это мысль! — обрадовался ночной воевода. — Нужно поболе узнать про Заряна, тогда и про ворога станет ясно.
— Еще бы лучше, — вздохнул князь, — злодея прямо сюда. И в цепях. Все бы и выведали. Ладно, время уже к полдню близко… Не след за худыми делами о веселье забывать, иначе что нам тогда вообще в жизни останется? Ежели к вечеру у кого на счет незнакомца новые думы появятся, без всякого стеснения докладывайте.
К тебе, Витим, это особливо относится, поскольку ты у нас гость не частый. Все. А пока не решим чего можно ждать от злодея и как его приструнить, лучше обо всем помалкивать. Большая Чаша своим все равно скажет, так что запреты ему ставить без проку, а вот остальные…
Микулка кивнул, Белоян только зубами сверкнул, а Витим совершенно серьезно ответил: